Молитва саша черный анализ

Саша Черный – Молитва

Благодарю тебя, создатель, Что я в житейской кутерьме Не депутат и не издатель И не сижу еще в тюрьме. Благодарю тебя, могучий, Что мне не вырвали язык, Что я, как нищий, верю в случай И к всякой мерзости привык. Благодарю тебя, единый, Что в Третью Думу я не взят,— От всей души, с блаженной миной Благодарю тебя стократ. Благодарю тебя, мой боже, Что смертный час, гроза глупцов, Из разлагающейся кожи Исторгнет дух в конце концов. И вот тогда, молю беззвучно, Дай мне исчезнуть в черной мгле,— В раю мне будет очень скучно, А ад я видел на земле.

Эта электронная библиотека создана на некоммерческой основе, все книги взяты из открытых источников, предназначены только для ознакомления и не должны использоваться в коммерческих целях.

Саша Черный

Благодарю тебя, создатель,

Что я в житейской кутерьме

Не депутат и не издатель

И не сижу еще в тюрьме.

Что мне не вырвали язык,

Что я, как нищий, верю в случай

И к всякой мерзости привык.

Что в третью думу я не взят, –

От всей души с блаженной миной

Благодарю тебя стократ.

Что смертный час, гроза глупцов,

Из разлагающеся кожи

Исторгнет дух в конце концов.

Дай мне исчезнуть в черной мгле, –

В раю мне будет очень скучно,

А ад я видел на земле.

стихотворения сообщите нам воспользовавшись обратной связью .

Саша Чёрный "Молитва"

Благодарю тебя, создатель,

Что я в житейской кутерьме

Не депутат и не издатель

И не сижу ещё в тюрьме.

Что мне не вырвали язык,

Что я, как нищий, верю в случай

И к всякой мерзости привык.

Что в Третью Думу я не взят,—

От всей души, с блаженной миной

Благодарю тебя стократ.

Что смертный час, гроза глупцов,

Из разлагающейся кожи

Исторгнет дух в конце концов.

Дай мне исчезнуть в черной мгле,—

В раю мне будет очень скучно,

А ад я видел на земле.

Понравилось: 25 пользователям

• 25 Запись понравилась
• 23 Процитировали
• 1 Сохранили
  • 23Добавить в цитатник
  • 1Сохранить в ссылки

  

  

  А Саше Чёрному удалось заглянуть в наше время!))

  Стихотворение Саша Чёрный

  

  Благодарю тебя, создатель,

  Что я в житейской кутерьме

  Не депутат и не издатель

  И не сижу еще в тюрьме.

  Что мне не вырвали язык,

  Что я, как нищий, верю в случай

  И к всякой мерзости привык.

  Что в третью думу я не взят, –

  От всей души с блаженной миной

  Благодарю тебя стократ.

  Что смертный час, гроза глупцов,

  Из разлагающеся кожи

  Исторгнет дух в конце концов.

  Дай мне исчезнуть в черной мгле, –

  В раю мне будет очень скучно,

  А ад я видел на земле.

  

  См. также Чёрный Саша – стихи (Гликберг А. М.) :

  МОМЕНТАЛЬНАЯ ФОТОГРАФИЯ

  На балконе под столиком Сидят белые кролики И грызут карниз. Чистые, .

  Мухи (На дачной скрипучей веранде)

  На дачной скрипучей веранде Весь вечер царит оживленье. К глазастой х.

  Если вам принадлежат права на какие-либо из материалов и вы не желаете, чтобы они были на нашем блоге, свяжитесь с нами, и мы немедленно их удалим!

  При использовании материалов сайта, будь то Стихи, Проза (рассказы, поэмы, повести, новеллы) и т.д. активная ссылка на poesias.ru обязательна!!

  Все права на тексты принадлежат только их правообладателям!!

  Молитва саша черный анализ

  Если ты поэт, если ты читатель. Помоги проекту-45! Помогу В другой раз

  Как внести пожертовование для «45-й параллели»?

  1. Переведите любую сумму на любой из доступных счетов.

  2. Сообщите нам дату и способ перевода по адресу [email protected] и Ваши имя и фамилию (при желании), а также страну проживания для указания в списке меценатов.

  Свяжитесь с нами по адресу [email protected], если ни один из способов Вам не подходит.

  

  Рекомендуем стихи Саши Чёрного

  Саша Черный. МОЛИТВА

  Благодарю Тебя, Создатель,

  Что я в житейской кутерьме

  Не депутат и не издатель

  И не сижу еще в тюрьме.

  Что мне не вырвали язык,

  Что я, как нищий, верю в случай

  И к всякой мерзости привык.

  Что в Третью Думу я не взят, –

  От всей души, с блаженной миной,

  Благодарю Тебя стократ.

  Что смертный час, гроза глупцов,

  Из разлагающейся кожи

  Исторгнет дух в конце концов.

  Дай мне исчезнуть в черной мгле –

  В раю мне будет очень скучно,

  А ад я видел на земле.

  Саша Черный. НЕВОЛЬНАЯ ДАНЬ (Сб. САТИРЫ):

  • Добавить комментарий
  • 55 комментариев

  Android

Выбрать язык Текущая версия v.210.1

Саша Чёрный

Откуда: Россия, Краснодар

» Саша Чёрный

Дата рождения: 13.10.1880

Дата смерти: 05.07.1932

На бутылочных пробках,

На сигарных коробках

Мещане торгуют титанами.

В 1914-1917 годах он был солдатом при полевом лазарете. В марте 1917 Временным правительством назначен заместителем комиссара Северного фронта. После Октябрьской революции (которую Черный не принял, несмотря на предложения большевиков возглавить газету в Вильно) осенью 1918 уехал в Прибалтику, где были созданы стихи о Литве и цикл «Русская Помпея», впервые обозначивший мотив ностальгии, отчетливо звучащий в эмигрантском творчестве поэта. В 1920 — переехал в Берлин, работал в берлинском журнале «Жар-птица». Со второй половины 1923 до начала 1924 — Чёрный в Италии, в семье Л.Н. Андреева (впечатления от Вечного города отразились в лирических и юмористических миниатюрах «Из римской тетради» и «Римские офорты»). С 1924 жил в Париже, сотрудничал в газетах «Последние новости», парижском «Сатириконе», «Русской газете» и др. периодических изданиях, устраивал литературные вечера, ездил по Франции и Бельгии, выступая со стихами перед русскими слушателями.

Добавить тему в подборки

Откуда: Россия, Москва

Что я в житейской кутерьме

Не депутат и не издатель

И не сижу ещё в тюрьме.

Что мне не вырвали язык,

Что я, как нищий, верю в случай

И к всякой мерзости привык.

Что в Третью Думу я не взят, –

От всей души, с блаженной миной,

Благодарю Тебя стократ.

Что смертный час, гроза глупцов,

Из разлагающейся кожи

Исторгнет дух в конце концов.

Дай мне исчезнуть в чёрной мгле –

В раю мне будет очень скучно,

А ад я видел на земле.

by average by Nimeria Спасибо, девочки!

Откуда: Россия, ЦФО

Это право любви.

Любовь должна быть красивой —

Это мудрость любви.

Где ты видел такую любовь?

У господ писарей генерального штаба?

На эстраде, где бритый тенор,

Прижимая к манишке перчатку,

Взбивает сладкие сливки

Из любви, соловья и луны?

В лирических строчках поэтов,

Где любовь рифмуется с кровью

И почти всегда голодна.

Кладу этот жалкий венок из полыни,

Которая сорвана мной в ее опустелых садах.

Комплект by Аника

Пряный запах горьких трав.

Пали солнечные блики,

Иглы сосен пронизав.

Смольный воздух недвижим,

И расходятся, как дым.

Над листвой гудит пустынно

Пенье майского хруща.

Взор уходит далеко.

И плечо о камень голый

Так прохладно и темно.

Тень зеленого навеса

Тайну бросила на дно.

Чуть шуршат жуки травой.

Хорошо на мох холодный

Лечь усталой головой!

Уходить в лесную тишь

И понять, что всё забвенно,

Всё, что в памяти таишь.

И хвост трубою поднял моментально,

Потом подрал на лестницу, как встарь,

И завопил тепло и вакханально:

«Весенний брак! Гражданский брак!

Спешите, кошки, на чердак. »

Залитый чаем и кофейной гущей,

Как новый Лазарь, взял да и воскрес

И с каждым днем прет из земли всё пуще.

Зеленый шум. Я поражен:

«Как много дум наводит он!»

Ругаясь, скалывают дворники лихие,

Уже ко мне забрел сегодня «князь»,

Взял теплый шарф и лыжи беговые.

«Весна, весна! – пою, как бард, –

Несите зимний хлам в ломбард».

Весенняя лазурь спугнула дым и копоть,

Мороз уже не щиплет никого,

Но многим нечего, как и зимою, лопать.

Деревья ждут. Гниет вода,

И пьяных больше, чем всегда.

Я думал, что она не возвратится, –

Но. дай сбежать в лесную тишину

От злобы дня, холеры и столицы!

Весенний ветер за дверьми.

В кого б влюбиться, черт возьми!

То зевает друг-читатель

Над скучнейшею газетой.

Дома, в бане и на службе,

В ресторанах и в экспрессе,

И в отдельном кабинете.

С кем обедал Франц-Иосиф

И какую глупость в Думе

Толстый Бобринский сморозил.

Он глупеет и умнеет:

Если автор глуп – глупеет,

Если умница – умнеет.

Головой мотает злобно

И ругает, как извозчик,

И испанские газеты. "

(Кстати – он силен в испанском,

Как испанская корова).

Вынь-ка зеркальце складное.

Видишь – в нем зловеще меркнет

Кто-то хмурый и безликий?

Не испанец, о, нисколько,

Но скорее бык испанский,

Обреченный на закланье.

Много ль мыслей, смеха, сердца?

Не брани же, друг-читатель,

Мрачны ели на стремнинах

То пологие площадки,

Вверх по кручам,

К дальним тучам.

На деревьях задремавших

Их игра, как дикий танец,

Только неба цвет спокойный,

И ликующий, и брачный,

Как в бёкл и новской картине,

Откуда: Россия, ЦФО

Слушать свист неведомых птиц,

Наклоняться к зеленой стоячей воде,

Вдыхать остро-свежую сырость и терпкие смолы

И бездумно смотреть на вершины,

Где ветер дремотно шумит,—

Так всё ясно и просто.

И сидеть у стола, освещенного мирною лампой,

Отдаваясь глубоким страницам любимых поэтов,

И потом, оторвавшись от букв,

Удивленному сердцу дать полную волю,—

Так всё ясно и близко.

Как в притихшем наполненном зале

Томительно-сдержанно скрипки вздыхают,

И расплавить, далекому зову вверяясь,

Железную горечь в туманную боль,—

Так всё ясно и свято.

Комплект by Аника

Откуда: Россия, ЦФО

Успокоение мечтой пленило ум.

Не думая о временном и низком,

По узким улицам плетешься наобум.

Проснулись все мелодии чудес,

И у мадонн чужого Боттичелли,

Не веря, служишь столько тихих месс.

Следить, забыв века, в тревожной вере

За выраженьем сильного лица!

К растлениям, самоубийствам и холере,

К болотному терпенью без конца.

Комплект by Аника

Откуда: Россия, ЦФО

Сколько вздорных – пеших и верхом,

С багажом готовых междометий

Осаждало в Ялте милый дом.

Словно он был мировой боксер.

Он шутил, смотрел на кипарисы

И прищурясь слушал скучный вздор.

Если б жил он,- горькие мечты!-

Подошел бы я к решетке дачи

Посмотреть на милые черты.

Подошел случайно вдруг ко мне –

Я б, склонясь, закрыл лицо руками

И исчез в вечерней тишине.

Комплект by Аника

Столбами пламени тревожа вечера,—

Там нынче — пепелище.

Изгибы стен, балконы, ниши, окна,

Парижский пестрый мир,

А здесь — пустыня.

Сухой бурьян бормочет на ветру,

Последние ромашки доцветают,

В углу — каштан пожухлый, кроткий, тихий,

Костром холодным в воздухе сквозит.

Плиты в мокрых ямах

Отсвечивают окисью цветистой;

Над скатом поздний клевер

А в вышине — тоскующие сны —

Играют в чехарду,

Друг друга за уши, как дети, теребят

И добродушно скалят зубы.

«Чего стоишь, прохожий?

Побегал бы ты с нами вперегонки.

Через бугры и рвы галопом вольным. Гоп!»

Так глухо за стеной звенят трамваи,

Так плавно куст качается у ног,

Как будто ты в подводном царстве.

А у стены старик —

Небритый нищий, плотный, красный, грязный —

Среди обрезков ржавой жести

В роскошной позе на мешках возлег

И, ногу подогнув, читает —

Я по обложке яркой вижу —

Господь с тобой, бездомный сибарит!

У ног — клубок лимонно-желтой шерсти,

В руках — дорожка шарфа.

Глаза на сложенный булыжник смотрят, смотрят,

Как будто пирамидой перед ней

За годы долгие весь груз ее забот

Опущенная кисть недвижна и суха,

И зябко ежатся приподнятые плечи,—

Но все же горькая отрада тешит тело:

Короткий роздых, запах вялых трав,

Распахнутые дали над домами

А рядом дочка, пасмурный зверек,

Жестянки тусклые расставив колоннадой,

Дворец осенний строит.

Насупилась. Художники не любят,

Когда прохожие на их работу смотрят.

Дичок мой маленький! Не хмурься — ухожу.

Стекло разбитое блеснуло в кирпичах.

За все глаза сегодня благодарны.

Пустырь молчит. Смотрю с бугра кругом.

Какой магнит нас всех сюда привлек:

Собак бродячих, нищего седого,

Худую женщину с ребенком и меня?

Бог весть. Но это пепелище в этот час

Всего на свете нам милее.

Цветет чертополох. Как это слово гулко

Раскрыло дверь в забытые края.

Чей жезл среди Парижа

Взлелеял эти дикие цветы?

Такою совершенной красотой

Над мусором они тянулись к небу,

Что дальний рев сирен с буксирных пароходов

Валторнами сквозь сердце пролетел.

Лиловых три пушка

В оправе стрельчатых ажурных игол листьев,

Сорвал я осторожно,

И вот — несу домой.

Пусть в уголке на письменном столе

В бокале погостят.

О многом я забыл — как все мы позабыли,—

Они помогут вспомнить.

Откуда: Россия, ЦФО

У каждого свой дурман,-

А я люблю консьержкину Лизу,

У нас – осенний роман.

Смешна любовь напоказ!

Но все ж тайком от матери строгой

Она прибегает не раз.

Кручу залихватски ус.

Я отдал ей все: портрет Короленки

И нитку зеленых бус.

Грызем соленый миндаль.

Нам ветер играет ноябрьскую фугу,

Нас греет русская шаль.

Обходит и нюхает пол.

И вдруг, насмешливо выгнувши шею,

Садится пред нами на стол.

И чайник ворчит, как шмель.

У Лизы чудесные теплые ручки

И в каждом глазу – газель.

И прошлого нам не жаль:

Мы два Робинзона, мы два человека,

Грызущие тихо миндаль.

Раскрылась створка дверей.

И Лиза уходит, потупив ресницы,

За матерью строгой своей.

Платочек лежит на полу.

На шляпе валяются липкие фиги,

И стул опрокинут в углу.

Я все-таки должен сказать,

Что Лизе – три с половиною года.

Зачем нам правду скрывать?

Комплект by Аника

Откуда: Россия, Москва

И цвету на всемирном стволе.

Может быть, на Марсе и лучше,

Но ведь мы живем на Земле.

Мысль и воля — мой щит против «всех»,

Лес и небо — как нежная правда,

А от боли лекарство — смех.

Я бы мог родиться слепым,

Или платным предателем лучших,

Или просто камнем тупым.

О, какая глухая тоска

Выть от вечного голода ночью

Под дождем у опушки леска.

Глупо хлопать глазами без век

И любить только смрад трясины.

Я доволен, что я человек.

Умирать ей, должно быть, легко;

Бессознательно вытянет лапки,

Побурчит и уснет глубоко.

by average by Nimeria Спасибо, девочки!

И, больных отмечая вдоль списка на белых полях,

То за марлей в аптеку пошлет санитара Сысойку,

То, склонившись к огню, кочергой помешает в углях.

И крючок равномерно снует в освещенных руках,

Красный крест чуть заметно вздыхает на серенькой блузке,

И, сверкая починкой, белье вырастает в ногах.

В коридор можно, шаркая туфлями, тихо уйти –

Удостоит, не глядя, рассеянно-кротким ответом,

Но починка, крючок и перо не собьются с пути.

Вечерами, как детям, читает больным "Горбунка",

По ночам пишет письма Иванам, Петрам и Степанам,

И луна удивленно мерцает на прядях виска.

В грязно-сером конверте хранится армейский приказ:

Под огнем из-под Ломжи в теплушках, спокойно и смело,

Всех, в боях позабытых, она вывозила не раз.

Беготня по урокам, томленье губернской весны.

Сон чужой или сказка? Река человеческой крови

Отделила ее навсегда от былой тишины.

Казака надо ширмой заставить – к рассвету умрет.

Под палатой галдят фельдшера. Вечеринка иль ссора?

Балалайка затенькала звонко вдали у ворот.

Руки вымыла спиртом,- так плавно качанье плеча,

Наклонилась к столу и накапала капель в пробирку,

А в окошке над ней вентилятор завился, журча.

Глаза как спелые сливы,

Шея белее лилеи,

И стан как у леди Годивы.

Как первая скрипка оркестра, —

Недаром прозвали мадонной

Медички шестого семестра.

Фаддей Симеонович Смяткин.

Рассказ мой будет недолог:

Филолог влюбился по пятки.

В глаза ее, губы и уши,

Цедил за фразою фразу,

Томился, как рыба на суше.

Братом ее или теткой,

Ее эмалевой пряжкой

И даже зубной ее щеткой.

О, как дрожат ваши ручки!» —

Шепнул филолог любовно,

А в сердце вонзились колючки.

Труп был жирный и дряблый.

Холод… Сталь инструмента.

Руки, конечно, иззябли.

Смотрела своих венеричек.

Устала: их было до ста.

Что с вами? Вы ищете спичек?

Ну, вот. Вернулась обратно,

Вынула почки у кошки

И зашила ее аккуратно.

Препараты гнилой пуповины.

Потом… был скучный анализ:

Выделенье в моче мочевины…

Я роль хозяйки забыла —

Коллега, возьмите варенья, —

Сама сегодня варила».

Сказал беззвучно: «Спасибо!»

А в горле ком кисло-сладкий

Бился, как в неводе рыба.

Ни братом ее и ни теткой,

Ни ее эмалевой пряжкой,

Ни зубной ее щеткой!

Поэтесса бальзаковских лет.

А он был просто повеса,

Курчавый и пылкий брюнет.

Повеса пришел к поэтессе.

В полумраке дышали духи,

На софе, как в торжественной мессе,

Поэтесса гнусила стихи:

«О, сумей огнедышащей лаской

Всколыхнуть мою сонную страсть.

К пене бедер, за алой подвязкой

Ты не бойся устами припасть!

Я свежа, как дыханье левкоя,

О, сплетем же истомности тел. »

Продолжение было такое,

Что курчавый брюнет покраснел.

Покраснел, но оправился быстро

И подумал: была не была!

Здесь не думские речи министра,

Не слова здесь нужны, а дела…

С несдержанной силой кентавра

Поэтессу повеса привлек,

Но визгливо-вульгарное: «Мавра!!»

Охладило кипучий поток.

«Простите… — вскочил он, — вы сами…»

Но в глазах ее холод и честь:

«Вы смели к порядочной даме,

Как дворник, с объятьями лезть?!»

Вот чинная Мавра. И задом

Уходит испуганный гость…

В передней испуганным взглядом

Он долго искал свою трость…

С лицом белее магнезии

Шел с лестницы пылкий брюнет:

Не понял он новой поэзии

Поэтессы бальзаковских лет.

Если Вы обнаружили на этой странице нарушение авторских прав, ошибку или хотите дополнить информацию, отправьте нам сообщение.

Если перед нажатием на ссылку выделить на странице мышкой какой-либо текст, он автоматически подставится в сообщение