Светлана алексиевич чернобыльская молитва критика

Урок литературы в 1-м1 классе "Мужество и боль Чернобыля" (по роману Светланы Алексиевич "Чернобыльская молитва")

Оборудование:

• портреты пожарников г. Припяти,
• фотографии мест трагедии, её очевидцев,
• различные публикации о Чернобыле,
• документальные хроники.

Третий ангел вострубил, и упала с неба большая звезда, горящая подобно светильнику, и пала не третью часть рек, на источники вод. Имя сей звезде полынь”; и третья часть вод сделалась полынью, и многие из людей умерли от вод, потому что они стали горькими. (Откровения св. Иоанна Богослова ).

II. Сообщение темы. Мотивация учебной деятельности.

С произведениями белорусской писательницы Светланы Алексиевич мы знакомы: читали её “Цинковых мальчиков”, к Дню Победы готовили вечер памяти, где использовали материалы её романа “У войны не женское лицо”. А сегодня познакомимся с “Чернобыльской молитвой”. Произведение это, как и два предыдущих, необычно своим строением и формой повествования: обо всем мы узнаем из уст самих очевидцев происходящих событий, их близких и родных. Много лет прошло с того дня, как 26 апреля 1986 года весь мир облетела весть об аварии на 4 блоке Чернобыльской Атомной станции. Много лет эта трагедия поднимает все новые и новые вопросы, на которые однозначно никто не может ответить по сей день. Но очевидно то, что это не только трагедия украинского и белорусского народов, а трагедия всего человечества.

В одну минуту мы вдруг поняли, что скорости и техника ХХ века сжали пространство, спрессовали все наши проблемы. Все увидели, что мир стал таким маленьким, а наша общая планета Земля такой хрупкой.

Прошло более двух десятков лет. Чернобыль уже стал метафорой, символом. И даже историей. Написаны десятки книг, сняты тысячи метров видеопленки. Нам кажется, что мы знаем о Чернобыле все: факты, цифры. Что можно к этому добавить? Ведь это так естественно, что люди хотят забить Чернобыль, убедив себя, что это уже позади.

Сегодня мы вместе перелистаем роман Светланы Алексиевич “Чернобыльская молитва”. О чем эта книга? Почему она написана? Вот что говорит ее автор: “Эта книга не о Чернобыле, а о мире Чернобыля. Как раз о том, о чем нам мало известно. Почти ничего. Пропущенная история, – я бы так ее назвала. Меня интересовало не само событие, а ощущение, чувства людей, прикоснувшихся к неведомому. К тайне.

Чернобыль — тайна, которую нам еще предстоит разгадать. Может быть, это задача XXI века”.

Светлана Алексиевич сама такой же свидетель, как и ее герои. Ее жизнь тоже часть события, ведь она живет на Чернобыльской земле, в маленькой Белоруссии, о которой мир раньше и не знал, в стране, о которой сейчас говорят, что это уже не земля, а чернобыльская лаборатория.

Три года Светлана ездила и расспрашивала всех, от ученного до верующего, всех, кто хоть как-то прикоснулся к Чернобылю. Всё внутри этих людей отравлено Чернобылем, а не только вода и земля.

2. Чтение и анализ эпиграфа. Эту трагедию нельзя вычеркнуть из нашей истории, нашей памяти… Я хочу, чтобы вы навсегда запомнили имена людей, которые в мирное время стали героями и отдали свои жизни за жизни других людей.

Попробуем, насколько это возможно, вспомнить события той трагической ночи 26 апреля 1986 года буквально по минутам. Итак, ночь с 25 на 26 апреля.

3. Рассказ учащихся о событиях в ночь с 25 на 26 апреля на Чернобыльской АЭС.

1. 1 час 23 минуты 43 секунды. Точное время взрыва определилось не сразу, ведь люди смотрели на свои часы, а те показывали по-своему. Дежурство по пожарной охране АЭС нес караул. Примерно в 1ч. 23 минуты последовали два взрыва, над блоком взлетели какие-то горящие куски, искры. Начался пожар. Пожарные только успели натянуть робы и бросились к своим постам. Стало ясно: это не просто пожарная тревога, это сигнал тревоги № 3. К месту пожара уже спешили все пожарные машины Киевской области.

2. 1 час 30 минут. К станции подъехала машина Виктора Правика. Он организовал тушение пожара на кровле машинного зала. Как позже выяснилось – это было единственное верное решение. Благодаря ему и удалось предотвратить распространение пожара.

3. 1 час 46 минут. На место пожара прибыл начальник ВПИ – 2 майор Леонид Телятников. Это был последний день его отпуска. 12 мая, уже в Московской клинике, он напишет: “Все делали бегом. Время воистину не ждало. С покрытия спустился Правик, доложил обстановку, с ним еще семь человек. Им было плохо. Личный состав работал добросовестно, не нужно ни уговаривать, ни дважды повторять команду, понимали с полуслова”.

4. 3 часа 22 минуты. До 4 утра была проведена замена людей на боевых участках, машины скорой помощи начали увозить тех, кто получил сильное отравление и имел признак облучения.

5. 6 часов 35 минут. Пожар полностью и везде ликвидирован.

4. Просмотр фрагмента документального фильма о Чернобыле “Первые часы после катастрофы”.

5. Сообщение о пожарниках, которые первые прибыли на АЭС.

Говорят, что у нас нет людей, способных на подвиг, а оказывается, что они живут рядом с нами и беда называет их имена…

Их было 28 пожарников Чернобыля, которые приняли в ночь с 25 на 26 апреля 1986г первый, самый жестокий удар на 4 блоке атомной станции. Сегодня мы их называем “шеренгой № 1”. Никто из этой шеренги не отступил перед лицом опасности. И каждый достоин того, чтобы о нем написали книгу. Но сегодня мы узнаем только некоторых.

Ученики зажигают свечи, играет тихая музыка.

1-й ученик. Кибенок Виктор Михайлович. Из личного дела."Начальник караула. СВПИ – 6 по охране г. Припяти; лейтенант, 1963 года рождения. С детства мечтал стать пожарником, как его дед и отец. По характеру- добрый , честный, за то его любили и уважали в части. В свободное время занимался спортом, создал кружок художественной самодеятельности." Через две недели после аварии 23-летний красивый парень, офицер Виктор Кибенок, умер в Московской больнице. Так и не увидел молодой отец своего первенца, какого родила ему жена Татьяна. Теперь о Викторе и его друзьях говорят: был. Был добрым, честным, смелым, любил семью, много шутил. Его любимая поговорка: “Держитесь ближе к жизни, ребята”.

2-й ученик. Правик Владимир Павлович. Неполных 24. Неполная жизнь, неполная семья без него. Как мало, как больно думать, чувствовать, что не исполнилось, что не сделалось, а только думалось и только снилось. Все за нас он отдал, все, что имел, что нажил, все, чем жил, как огнем горел. Все за нас отдал. За братское, за сестринское, отцовское, материнское, за рукотворное, природное, сущее и за наше грядущее. Из личного дела: "Начальник караула ВПЧ – 2 по охране Чернобыльской АЭС г. Припяти, лейтенант Правик Владимир Павлович, 1962 года рождения. Родился и жил в Чернобыле, украинец, 4 года возглавлял караул".

3-й ученик. Хочу рассказать небольшой случай, который произошел с лейтенантом в этот день. Несмотря на привычный ритм дежурства, какое-то предчувствие мучило Правика. Факт, есть факт, эта тревога вошла в его душу. Второй раз в жизни он ушел в “самоволку”, правда, на несколько минут. “Возьму грех на душу, повидаю дочь”.

— Что случилось? — Надя испуганно кинулась ему на встречу.

— У меня всего полминуты. Как Наташка?

Правик быстро подошел к кроватке дочери.

— Да нет же, все в порядке, я ее уже выкупала, накормила. Что с тобой, Правик?

— Я очень люблю тебя, слышишь!

Володя внимательно посмотрел на нее, обнял и быстро вышел, но вдруг вернулся и спросил:

— Где наш магнитофон? Запишу что-нибудь к празднику. А заодно — и свой голос.

Всего несколько минут заняла стремительная поездка. Простим их ему. Как знать, может быть она придала ему крупинку того мужества, с каким он через несколько часов пойдет в атаку. Магнитофон затерялся в суматохе аварии! Как знать, может быть, где-то лежит и сейчас пленка с его голосом?

4-й ученик. Владимир сформулировал свое понимание подвига: “Жить на пределе – значит жить всерьез”. Жить и бороться за пределом возможного – это, наверное, и есть подвиг. Всего три слова – “иду в разведку”. Но они поделили жизнь этого парня надвое. Он шагнул за барьер, за предел, откуда простая человеческая судьба берет новое начало – бессмертие.

Предстояло преодолеть 70 метров. Он, как никто другой, в эту минуту понимал, что необходимо предельно точно уяснить, что же произошло. О себе речь не шла: “Свою дозу я уже взял”, но если реактор разрушен, то надо, чтобы об этом знали те, кто внизу. Увидев мерцающие осколки, вокруг которых пузырился и тек битум, Правик понял – графит. Радиоактивный, раскаленный. Правик заглянул в разлом. Оттуда исходило зловещее зеленоватое свечение.

Специалисты утверждают, что на кончике зажженной сигареты температура около 800 градусов, но лишь в крошечном эпицентре огонька, а следы от ожога сигаретой не сходят иной раз всю жизнь. А теперь представьте, что значит взять в руки огнедышащий осколок графита, температура которого превышала 1200 градусов! И не просто взять в руки, а поднести к краю здания, сбросить с крыши. Что думал в эти мгновения Правик? Об этом мы никогда не узнаем. Но известно точно: он наклонился и выдернул из вязкого, пузырящегося битума первый осколок…второй… Вот они, мгновенья подвига.

5-й ученик. Десятого мая Володя еще жил, но к вечеру ему стало хуже. Мама вдруг услышала: “Прощаемся, мама”. Он уходил с таким же достоинством, с каким прожил ее. Ни стона, ни крика. Спустя год на Митинское кладбище приедет весь его караул. Утро будет неожиданно холодным и ветренным. Сотни людей придут к его могиле, к могилам Кибенок, Игнатенко, Ващука, Тишуры, Титенко. И все увидят, как маленькая девочка, лет 4-х, выйдет из молчаливого кольца людей и положит на его могилу крохотный букетик.

6-й ученик. Письмо Володи Правика жене. “Здравствуйте, мои дорогие, хорошие Наденька и Наташка! С большим приветом к вам ваш курортник и лодырь. Это потому что я отлыниваю от воспитания нашей дочери-крошки. Живу я хорошо. Поселили нас в институте – клинике для осмотра. Здесь все, кто был тогда, так что мне весело, ведь мой караул весь при мне. Ходим, гуляем, по вечерам любуемся вечерней Москвой. Одно плохо, что любоваться приходится из окна. И, наверное, месяца на полтора, два. Надя, ты читаешь это письмо и плачешь. Не надо, утри слезки. Все обошлось хорошо. Мы еще до ста лет доживем. И дочурка наша ненаглядная нас перерастет раза в три. Я по вам очень соскучился. Закрою глаза и вижу Надю с Наташей. Сейчас у меня здесь мама, примчалась. Она вам сообщит, как я себя чувствую. А чувствую я себя хорошо. На этом буду заканчивать. Не волнуйтесь. Ждите с победой. Надя, береги дочурку. Крепко обнимаю, целую. Твой навеки Володя.

МОСКВА. 6-я клиническая больница. 7-й ученик. Указом Президиума Верховного Совета Советского Союза присуждено Правику Владимиру Павловичу и Кибенок Виктору Михайловичу за мужество, героизм и самоотдачу, проявленные во время ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС, звание Героя Советского Союза. Посмертно.

Как тревожен закат!

Как печальна земля!

На могилах ребят не шумят тополя –

На могилах холодный суровый гранит

Справа лес подмосковный уныло стоит.

Это наша беда, а не наша вина!

Нашу боль не залечит и время.

А над Митинским полем кричит тишина:

“Здесь лежит опаленное племя”.

Перед памятью павших, перед совестью нашей,

Перед этой землей мы честны,

Нам весь век будут сниться по усталым больницам

В респираторах лица – невеселые сны…

На могильной плите – алой кровью цветок,

Был в сплошной темноте – враг незрим и жесток.

Две шеренги застыли, не движется строй.

Вот такими, как были, вы и приняли бой.

Перед памятью павших, перед совестью нашей,

Перед нашей землей мы честны.

Нам весь век будут сниться

По усталым больницам

В респираторах лица – невеселые сны.

8. Учащиеся рассказывают истории детей, переживших чернобыльскую трагедию. ( другие истории и данные детей можно взять из главы романа “Детский хор”)

Самое страшное то, что эта трагедия еще не закончилась, и от нее страдают дети. Они знают, что в любой момент могут умереть, знают причину своей болезни. Вот, что они говорят:

1-й ученик. Пришла мама. Вчера она повесила в палате икону. Что-то шепчет там в углу. Они все молчат: профессор, врачи, медсестры. Думают, что я не подозреваю… Не догадываюсь, что скоро умру. У меня был друг. Его звали Андрей. Ему сделали две операции и отправили домой. Ждала третья операция… Он повесился на своем ремешке… в пустом классе, когда все сорвались на урок физкультуры. Врачи запретили ему бегать, прыгать. Юля, Катя, Вадим, Оксана, Олег, а теперь – Андрей… “Мы умрем, и станем наукой”, – так думала Катя. “Мы умрем, нас забудут”, – так думал Андрей. “Мы умрем…”, – плакала Юля. Для меня теперь небо живое, когда я на него смотрю…Они там…

2-й ученик. Я слышал… Взрослые шептались… Бабушка плакала… С моего года рождения (с 86-го) ни мальчиков, ни девочек в нашей деревне нет. Я – один. Врачи не разрешали меня рожать. А мама сбежала из больницы и спряталась у бабушки. И я дома у бабушки родился. Я все это подслушал…

3-й ученик. За нами приехали солдаты на машинах. Я подумала, что началась война. Помню, как солдат гонялся за кошкой… На кошке дозиметр работал, как автомат: щелк, щелк… За ней – мальчик и девочка. Это их кошка. Мальчик ничего, а девочка кричала: “Не отдам. бегала и кричала: “Миленькая, удирай!” А солдат с большим целлофановым мешком.

4-й ученик. Я лежала в больнице. Мне было так больно. Я просила маму: “Мамочка, я не могу терпеть, лучше убей меня!”

9. Правда из слов очевидцев. ( другие истории и данные очевидцев можно взять из главы романа “Народный хор”, “Солдатский хор”)

Послушайте несколько историй, к которым мы не могли остаться равнодушными.

"Я боюсь жить на этой земле. Дали мне дозиметр, а за чем он мне? Постираю белье, дозиметр звенит, приготовлю еду – звенит. Зачем он мне?"

"Кормлю детей и плачу. Двое детей, двое мальчиков. Ни в ясельках, ни в садиках — они, все время по больницам. Старшему нельзя бегать, играть. Болезнь крови, я ее даже не выговорю. Лежу с ним в больнице и думаю: «Умрет». Потом поняла, что так думать нельзя. Плакала в туалете. Все мамы в палатах не плачут. В туалетах, в ванной. Вернусь веселая:

— У тебя уже щечки порозовели. Выздоравливаешь.

— Мамочка, забери меня из больницы. Я тут умру, тут все умирают.

Где мне плакать? В туалете? А там очередь… Там все такие, как я”.

"Уже два года скитаемся с моим мальчиком по больницам. Ни читать, ни слушать о Чернобыле не хочу. Я все видела… Маленькие девочки в больничных палатах играют в куклы. Куклы закрывают глаза, куклы умирают.

— Почему куклы умирают?

— Потому что это наши дети, а наши дети жить не будут. Они родятся и умрут.

Моему Артему 7 лет, а на вид ему дают 5. Закроет глаза, и я думаю, что уснул. Заплачу – он же видит. А он – отзывается:

— Мама, я уже умираю?

Заснет и почти не дышит. Я стану перед ним на колени. Перед кроваткой:

— Артемка, открой глаза… Скажи что-нибудь.

“Ты еще тепленький”,– думаю про себя.– Откроет глаза. Опять заснет. И так тихо. Как умер.

— Артемка открой глазки…

Я не даю ему умереть…"

3-й ученик. "Уже не боюсь смерти… Самой смерти… Но непонятно, как буду умирать. Друг умирал: увеличился, надулся с бочку, а сосед тоже там был, крановщик. Он стал черный, как уголь, высох до детского размера. Непонятно, как буду умирать. Одно мне точно известно: с моим диагнозом долго не протянешь. Почувствовать бы момент… Пулю в лоб. Я был в Афгане. Там с этим легче… с пулей. Храню газетную вырезку об операторе Леониде Топтунове, это он в эту ночь дежурил на станции и нажал на красную кнопку аварийной защиты за несколько минут до взрыва. Она не сработала… Его лечили в Москве. «Чтобы спасти, нужно тело»,- говорили врачи".

4-й ученик. Николай Фомич Калугин, отец (фрагменты).

Я хочу засвидетельствовать… Это было тогда, десять лет назад, и каждый день происходит со мной сейчас. Мы жили в городе Припять. В этом самом городе. Вот ты живешь… Обыкновенный человек. Маленький. Такой, как все вокруг, нормальный человек! И в один день ты внезапно превращаешься в чернобыльского человека. В диковинку! Ты хочешь быть как все, а уже нельзя. Ты не можешь. Все поворачивают голову в твою сторону. Оттуда! Мы потеряли не город, а целую жизнь. У жены и дочери по телу расползлись черные пятна. Отправил их в больницу. Их обследовали. Я спросил: “Какой результат?” — “Не для вас!” — “А для кого же?”

Дочке было шесть лет. Укладываю ее спать, она мне шепчет на ухо:“Папа, я хочу жить, я еще маленькая”. А я думал, она ничего не понимает… Жена пришла из больницы, не выдержала: “Лучше бы она умерла, чем так мучиться. Или умереть, чтобы больше не смотреть”… Привезли маленький гроб… Он был меленький, как коробка из-под большой куклы.

Я хочу засвидетельствовать: моя дочь умерла от Чернобыля. А от нас хотят, чтобы мы этого не помнили.

По данным наблюдений, 29 апреля 1986 года высокий радиационный фон был зарегистрирован в Польше, Германии, Австрии, Румынии, 30апреля – в Швейцарии и Северной Италии, 1–2 мая во Франции, Бельгии, Нидерландах, Великобритании, Северной Греции. 3 мая – в Израиле, Кувейте, Турции…

Заброшенные на большую высоту газообразные и летучие вещества распространялись глобально: 2 мая они зарегистрированы в Японии, 4 мая – в Китае, 5 мая – в Индии, 5 и 6 – мая в США и Канаде.

Меньше недели понадобилось, чтобы Чернобыль стал проблемой всего мира.

11. Итог урока. Пройдут годы и десятилетия, а черный день этой трагедии все равно будет волновать людей – и тех, кого он не обошел стороной, и тех, кто родится далеко от того места. Этот день всегда будет объединять всех живущих одним воспоминанием, одной печалью, одной надеждой.

Горел не блок, горел порок!

Итог премноголетней фальши,

Что возводилось в абсолют.

А наша боль, утраты наши,

Наш полуподвиг, полутруд-

Суровый счет, вердикт, расплата

За эти годы, ложь и фальш,

За повсеместный камуфляж…

Горел не блок, пожар – итог

Продукт распада премноголетнего вранья…

Лежат на Митинском ребята,

Что верили всему, как я,

Как ты, как он, как все мы вместе.

Нам сладок был елейный дым.

Но был пожар, и долгом чести

Вдруг стало – сердцем молодым

Закрыть дремавшую державу,

В нас болью совесть пробудив!

В который раз посмертно славу

И скорбный строй седых могил

Во искупление ошибок

Ты сыновьям дала, страна!

Над полем горя вечер Зыбок.

Карает душу тишина…

Не дай нам Бог таких уроков! Не дай нам Бог таких эпох!

Свидетельство о регистрации средства массовой информации ЭЛ №ФС77-69741 от 5 мая 2017 г.

Светлана алексиевич чернобыльская молитва критика

Светлана Алексиевич «Чернобыльская молитва: хроника будущего»

Имя современной белорусской советской писательницы Светланы Алексиевич прочно связано с историей «красной утопии» и «красного человека», которую она изображает в жанре художественно-документальной литературы. Она написала о второй мировой войне – «У войны не женское лицо» и «Последние свидетели», афганской войне – «Цинковые мальчики», чернобыльской ядерной аварии – «Чернобыльская молитва: хроника будущего», распаде советской власти – «Зачарованные смертью». В этих работах Алексиевич собрала свидетельства разных слоев общества и четко изображает темные стороны истории этих трагических событий. Главная цель Алексиевич не собрать факты, документы, свидетельства, а сформировать новый взгляд на событие, катастрофу, войну, и т.д., создать философию события нового типа. По словам Алексиевич «В этом жанре главное не собрать факты, а сформировать новый взгляд на событие, достать из каждого героя как можно больше не банальных, а новых чувств, нюансов, деталей. Мое рабочее название этого – создать новую философию события».[1] Понятие художественно-документальной литературы имеет значительное место в истории не только русской, но и мировой литературы.

I. ХУДОЖЕСТВЕННО-ДОКУМЕНТАЛЬНАЯ ЛИТЕРАТУРА:

К ВОПРОСУ О ПОНЯТИИ ЖАНРА

Термин «художественно-документальная литература» обозначает художественные произведения, которые передают фактическую информацию о событиях и масштабных общественных явлениях. Это наблюдения автора как свидетельство, или свидетельства настоящих людей как участников, или рассказ очевидцев катастрофы, войн, землетрясений, аварий, голода и т.д. О понятии художественно-документальной литературы Адамович А. и Гранин Д. говорят «охватить, понять сохранить все то, что было пережито, прочувствовано, изведано душами людей, не вообще людей, а конкретных людей с именами и адресами»[2]. В настоящее время в литературоведении распространены различные термины, связанные с художественно-документальной литературой, не только в русской, а в мировой литературной критике и журналистике. Например: «Документальная литература», «документально-художественная литература», «литература факта», «человеческий документ», «литература нон-фикшн/non-fiction», «автодокументальный текст», «литература сплетен и скандала», «литература сточных труб», «правдивая летопись», «хроника событий», «фотография с натуры», «хроника событий», «разговор с собой», «полифонический роман-исповедь», «документальная хроника», «хроника», «рассказы-исповеди», «жанр голосов», «голоса-монологи», «устная история», «газетно-журнальная документалистика», «книги голосов», «новая литература факта» «эго-документ», «люди-свидетели», «люди-документы», «роман исповедь», «роман оратория», «роман в разговорах», «художественно-документальная проза» и т. д. Эти термины в качестве синонимичных успешно функционируют и используются в литературе, журналистике и т.п.

II. ХУДОЖЕСТВЕННО-ДОКУМЕНТАЛЬНАЯ ЛИТЕРАТУРА:

ПРЕДПОСЫЛКИ ВОЗНИКНОВЕНИЯ И РАЗВИТИЯ

В русской литературе можно заметить различные предпосылки возникновения и развития художественно-документальной литературы. В истории России неоднократно возникали условия, когда русскому народу хотелось обратиться к «факту», к «правдивости», к «искренности». Читатели начали обращать больше внимания на произведения этого жанра, причинами чего можно назвать следующие:

Во-первых, естественное желание к документализации, так как память человека очень коротка, а доказательства, свидетельства и документальная литература напоминают читателю об исторических фактах, катастрофах или других такого вида событиях. Этим можно объяснить желание авторов описать факт на основе документов, вместо вымышленных событий и желание читателей ознакомиться с новым взглядом о событии.

Во-вторых, расцвет документальной литературы в период «оттепели» был связан с тем, что советский народ во второй половине XX века устал от «лакированной действительности» как феномена, существовавшего в литературе периода Сталина. Документация какого-то трагического события в истории предохраняет потомков от повторения такой же трагедии. «По вполне объяснимой логике недоверие к идеологическому слову переросло в недоверие к слову вымышленному. Вот где истоки распространения и популярности литературы факта»[3].

Следующей важной причиной распространения такой литературы – это желание очевидцев или свидетелей придать свой голос испытанной травме после катастрофы. Например, один из свидетелей у автора начинает свой рассказ с выражением «Я хочу засвидетельствовать… Я расскажу, только свое…свою правду»[4]. Высказывание своей травмы, своего рассказа так же является терапией. Рассказывая свою боль, жертва успокаивает душу. Это терапия давно существует в русской литературе в разных формах документальной литературы.

III. ЭТАПЫ РАЗВИТИЯ ХУДОЖЕСТВЕННО-ДОКУМЕНТАЛЬНОЙ ПРОЗЫ В РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ

В русской литературе всегда имело место документальное начало. Нам известно, что с давних пор существовали такие жанры как биография, автобиография, записки, письма, исповеди, мемуары, путешествия и т.п. Документальное начало в этих произведениях объясняется тем, что эти работы можно было охарактеризовать правдивостью описания. Общеизвестно, что такие работы претендовали на полную достоверность. Например: «Путешествие из Петербурга в Москву» Радищева, «Моя исповедь» Карамзина, мемуары Екатерины Второй, письма, дневники, и другие.

Что касается вопроса о периодизации художественно-документальной литературы, то стоит отметить, что у литературоведов существуют разные мнения по этому поводу. Видный критик и литературовед Местергази Е.Г. выделяет в истории русской литературы следующие этапы, когда замечается особый рост внимания к художественно-документальной прозе.

Первым этапом в развитии художественно-документальной литературы является вторая половина XIX века. Это было время, когда появились такие произведения, как книги Максимова С.В. «Сибирь и каторга», Боборыкина П.Д. «На развалинах Парижа», очерки 1871 года, где осуждается кровавый разгром Парижской коммуны. А.Чехов писал, что «Боборыкин – добросовестный труженик, его романы дают большой материал для изучения эпохи»[5]. На основе критических статей и рецензий, опубликованных в журналах конца XIX в., можно говорить, что вопросы, связанные с художественно-документальными жанрами, рассматривались русской критикой как эстетическая проблема того времени. По словам Козлова «Повышенный интерес к факту как «документу действительности» вызывает перестройку литературы на жанровом и стилевом уровнях. Многие писатели обращаются к документально-публицистическим жанрам («Остров Сахалин» А.П. Чехова, «Павловские очерки» и «В голодный год» В.Г. Короленко, «Несколько лет в деревне» Н.Г. Гарина-Михайловского и т.д) или к жанрам, способным одновременно решать задачи художественные и научно-социологические («экспериментальный очерк» Г.И. Успенского, «социологический роман» П.Д. Боборыкина, Д.Н. Мамина-Сибиряка. А.И. Эртеля)»[6]. В XIX в. вопросы, связанные с жанром, и интерес к документу определяли путь развития художественно-документальной прозы в русской литературе.

Второй важный этап в истории «художественно-документальной литературы» датируется началом XX века. Это было время, когда сама жизнь становилась более интересной и захватывающей. По мнению Местергази, 1920-е гг. был периодом потрясающих изменений. И в это время в России и в русской литературе появилась новая волна художественно-документальной литературы. Это было время, когда многие авторы обращали внимание на человеческий документ. Писатели ЛЕФа (Левый фрнт искусств) поддерживали факты как явление в литературе. Они говорили, что их литература – это литература факта. Здесь нет места вымышленному и фантазиям автора. Они призывали интерес к «материалу».

Роман-эпопея «Тихий Дон» принес Шолохову М.А. большую популярность и нобелевскую премию. Шолохов написал его, используя большое количество подлинных документов. Автор повествовал о судьбе донского казачества. Вместе с тем автор описывает картины первой мировой воины и Гражданской войны в России. Это произведение содержит и документальное и художественное начало. Шолохов изображает в своем произведении много настоящих названий хуторов и станиц Донского края. Вместе с названием мест писатель называет реальные имена участников событий.

Третий этап в истории документальной литературы в России возник после Второй мировой войны. В истории долгого существования художественно-документальной литературы можно заметить возрастание роли документа в литературе. Как известно, это было время катастроф и трагедий для всего человечества. Время, когда каждому хотелось выразить свое мнение, «высказаться», знать всю правду. При таких условиях растет роль «документа» и «художественно-документальной литературы». В этот период появилось много работ о войне. Этот период наводнения документально-повествовательными работами о войне, объясняется тем, что после такого масштабного события, естественным было желание высказаться о пережитом, что, возможно, явилось определенной терапией. По нашему мнению, наряду со Второй мировой войной период «оттепели» так же играет важную роль в развитии документальной литературы. Общепринято считать, что в политической и общественной жизни Хрущев Н.С. открыл форточку к демократии. В это время Смирнов С. С. написал роман «Брестская крепость» (1957) и «Рассказы о неизвестных героях» (1963) в жанре художественно-документальной литературы.

Произведения Адамовича А. «Блокадная книга» (1977-1981гг.) и «Я из огненной деревни» (1977) так же являются яркими примерами художественно-документальной литературы. Автор записывает голоса людей, которые были свидетелями Второй мировой войны, и пишет в жанре художественно-документальной литературы.

Четвертый этап, когда произошел новый расцвет художественно-документальной литературы, – это период «перестройки». В это время многие писатели и критики перешли к документации в своих работах. По мнению критика Местергази «документальная литература» занимала приоритетное место в литературе 80-90-х годов XX века.[7]

Крупные работы в жанре художественно-документальной литературы этого периода – это «Крутой маршрут» Гинзбург Е. С. (1904-1977). «Крутой Маршрут» (1967, вторая часть 1975-1977), Алексиевич С. «У войны не женской лицо», «Цинковые мальчики», «Последние свидетели», «Чернобыльская молитва: хроника будущего» и другие.

IV. АНАЛИЗ ПРОИЗВЕДЕНИЯ С. АЛЕКСИЕВИЧ «ЧЕРНОБЫЛЬСКАЯ МОЛИТВА: ХРОНИКА БУДУЩЕГО»

В 1997 году была издана книга «Чернобыльская молитва – Хроника будущего» Алексиевич С. В этой книге изображаются голоса многих жертв чернобыльской ядерной аварии. Это произведение состоит из многочисленных голосов. Среди них есть голоса как непосредственных жертв, работающих в зоне, так и тех, которые были связаны судьбами с этими людьми. Например, есть голоса пожарных, солдат и их жен, детей, инженеров, психологов, учителей и т.д.

Это произведение не содержит рассказы о Чернобыле, здесь описывается жизнь после Чернобыльской аварии. Как человек живет и старается привыкнуть к новой реальности. Люди, живущие после Чернобыля, добывают новое знание. Они уже живут после третьей мировой войны. После ядерной войны. Не случаен в этом смысле подзаголовок книги – хроника будущего. Данная работа была переведена на более двадцати иностранных языков (немецкий, французский, испанский, японский, китайский, итальянский, венгерский, английский и другие). Это произведение является работой о жалобных криках апокалипсического ужаса. Книга содержит комментарии аварии всех слоев общества: от наименее образованных людей до хорошо образованных ядерных ученых. Эта работа – окно для всех, через которое, мы можем познакомиться с эффектами радиоактивности на людей и их души. Через это окно мы идем к будущему. Это – своего рода предупреждение о последствиях этого несчастного случая. Об этом говорит сам автор:

«Эти люди первыми. увидели то,

о чем мы только подозреваем.

Что для всех – еще тайна.

Но об этом они сами расскажут.

Не раз мне казалось, что я записываю будущее. »[8]

Алексиевич собрала опыт жертв, что бы мы учились на страданиях и травмах ядерной катастрофы. К сожалению, по прошествии пятнадцати лет в 2011 году мы видели то, что описала Алексиевич, в ядерной аварии в городе Фукусима (Япония).

Роман начинается с исторической справки, где автор включает некоторые новости того времени из газет. Особенностью этого произведения является его первый и последний рассказ под заглавием «Одинокий человеческий голос». В рассказах жены погибших пожарных (которые были первыми приехали на АЭС для ликвидации пожара) свидетельствуют, как страшно им было после катастрофы.

Читаем: «Медсестра уговаривала жену Василии Игнатенко: «Ты – молодая. Что ты надумала? Это уже не человек, а реактор. Сгорите вместе».

После первого рассказа Алексиевич сама свидетельствует о пропущенной истории «Интервью автора с самой собой о пропущенной истории и о том, почему Чернобыль ставит под сомнение нашу картину мира».

Дальше произведение разделено на три главы. Первая глава «Земля мертвых», где свидетельствуют: психолог, мать, дочь, отец, и т.д. Это глава кончается солдатским хором. Здесь более десяти солдат и офицеров рассказали, что им пришлось вытерпеть после катастрофы.

Вторая глава – крики матери, преподавателя, ликвидатора, журналиста, депутата, доктора и других. Здесь можно ознакомиться с исключительными аспектами ядерной аварии и миром после трагедии. Один из свидетелей говорит: «Каждый день привозили газеты. Я читал только заголовки: «Чернобыль – место подвига», «Реактор побежден», «А жизнь продолжается». Были у нас замполиты, проводились политбеседы. Нам говорили, что мы должны победить. Кого? Атом? Физику? Космос? Победа у нас не событие, а процесс. Жизнь – борьба»[9]. Вторая глава кончается народным хором, где рассказывают врачи, педиатр, радиолог, гидрометеоролог, жена ликвидатора и т.д.

Третья глава начинается с восхищением печалью. Здесь монологи инженера, химика, инспектора охраны природы, историк, бывшего заведующего лабораторией, фотографа, бывшего директора Института ядерной энергетики Академии наук Беларуси и т.д. Важный момент этой главы – окончание детским хором. Здесь есть слова людей, которым во время катастрофы было 9-16 лет.

В конце романа автор говорит о предлагаемой туристической поездке в Чернобыль по материалам белорусских газет за 2005 г.

Автор говорит как она написала это произведение «Я долго писала эту книгу… Почти одиннадцать лет… Встречалась и разговаривала с бывшими работниками станции, учеными, медиками…. С теми, у кого Чернобыль – основное содержание их мира, все внутри и вокруг отравлено им, а не только земля и вода». Алексиевич собирает не просто факты, а образ времени, голоса пережитых и вместе с ними стоит в очереди очевидцев. При анализе произведения отметим следующие важные моменты, связанные с позицией автора в творчестве.

Автор и творчество в художественно-документальной прозе

Перед нами стоит вопрос, что какова позиция или роль автора в произведениях художественно-документальной литературы. Можно автору считаться писателем или он только посредник и фактический автор? Добавляет ли он свои слова и мнение или он пишет только слова свидетелей и т.д. По моему мнению, автора художественно-документальной прозы можно считаться писателем, а не посредником по следующим причинам:-

Тема и содержание в художественно-документальной литературе являются важной частью творчества писателя. Чтобы выразить художественность автор держит содержание по выбранной теме. Автор готовит материал по творческому отбору, пытается работать на систематизации и обобщении подлинных фактов и документов. Главная цель автора не потерять творческую линию идеи произведения. Если говорить об Алексиевич, она отбирала голоса катастрофы из разных слоев общества и старалась удачно поставить их в одну линию содержания. В ее произведении «Чернобыльская молитва: хроника будущего» кричат голоса живых людей почти всех слоев общества от наименее образованных людей до хорошо образованных ядерных ученых. Автор, создавая свое творчество, обращает внимание на стиль и жанр повествования. Он сохраняет язык и речь свидетелей. Простой разговорный язык и особенные выражения одного народа дают реальное представление того периода и общества. Автор художественно-документального жанра обращает внимание на то, что другие не могли выразить или сказать. Алексиевич говорит «Я пишу…историю домашнего… человеческого историю чувств, а не то, что мы обычно понимаем по историей – факты. События. Меня интересует вот это маленькое пространство – человек… один человек. Записываю то, что он высек из себя, добыл из своих чувств и мыслей, куда заглянул, когда попал под каток большой истории: революция, война, Чернобыль… – всё это через маленький прицел…»[10]

Место и голос автора в произведении художественно-документальной прозы показывает нам присутствие автора в тексте. Автор иногда начинает произведение со своим вступлением, а когда то приходит в конце. Место автора так же можно найти внутри текста в форме диалога, вопроса или описание атмосферы и героя. У Алексиевич, например, можно видеть ее место в самом начале произведения, где она включает интервью с самой собой. Здесь можно слышать голос автора по теме и идее произведения. Автор говорит, что она думает о катастрофе и что она хочет передать.

Выбор темы в критике русской литературы так же часто обсуждается. Если говорить о русской литературе золотого периода, Пушкин в своем стихотворении «Деревня» показал ужасы крепостного права и протестовал против него. А другой поэт – В.А. Жуковский (современник Пушкина) совсем не писал об этом, т.е. выбор темы объясняется взглядами писателя, его отношением к жизни, его мировоззрением.

Я брал интервью у Алексиевич по электронной почте и получил ответы на вопросы. Алексиевич выбрала тему истории «красной» утопии и «красного человека» и написала пять книг по этой теме. В этом жанре главное не собрать факты, а сформировать новый взгляд на событие, достать из каждого героя как можно больше не банальных, а новых чувств, нюансов, деталей. Мое рабочее название этого – создать новую философию события, т.е. я прячусь в своих книгах за каждым углом, за каждой мыслью, за каждым словом»[12].

Выбор героя:– Выбор персонажа или героя рассказа тоже – задача писателя. Писатель не просто выбирает своего героя, а внимательно наблюдает, и когда удовлетворен, тогда решает вопрос героя для своего произведения. Если говорим о стиле Алексиевич, то она опрашивает 500-700 человек, а в книгу входят рассказы только некоторых людей. По этому вопросу автор говорит «я делаю выборку, исходя из своего понимания события, но в то же время всегда помню, что это документ. И этот документ получается благодаря множественности рассказов».[13] По мнению автора не все люди могут рассказать про себя. Она говорит «…самые потрясающие рассказчики – это дети и простые люди. Их еще не испортили газеты, плохие книги, человеческие суеверия. Они чисты, они невинны. И они говорят свой текст, который нигде больше не найдешь, только у них. Люди, которые много читали, много учились, не всегда хорошие рассказчики. Они часто в плену чужого опыта». Наблюдая жизнь людей, Алексиевич ищет искусство в самой жизни.

Таким образом, автор успешно создает новую философию и показывает нам трагедию катастрофы с новой точкой зрения. О чернобыльской катастрофе написаны десятки книги в мировой литературе, но творчество Алексиевич нашло свой особый путь в жанре. В процессе определения места голоса автора в произведении, темы и содержания, выбора темы и героя можно говорить, что автор и его творчество – архитектор храма. Архитектор так же задумывает храм, выбирает материал, план, время, и т.д. но когда уже храм построен, он не может сказать, что это все – я, хотя с другой стороны, это создал он[12]. В произведении Алексиевич разные голоса, все – одинокие, но автор присутствует во всех голосах. По словам автора «я прячусь в своих книгах за каждым углом, за каждой мыслью, за каждым словом»[12]. Можно сказать, что роль автора в художественно-документальной прозе главная в создании творчества, автор не является ни посредником, ни фактическим автором, но настоящим писателем своего творчества.

[1] – Интервью с Алексиевич по электронной почте. 15 February 2012, 23:38.

[2]– Адамович А., Гранин Д. Главы из блокадной книги. Новый мир. 1977. №12. стр.27

[3] – Вайль П. Правда-женского рода. Росийская газета. Федеральный выпуск. 2008 №. 4673. http://www.alexievich.info/articles_Weil.html

[4] Алексиевич С. Чернобыльская молитва: Хроника будущего. Москва. Время. 2007. стр. 64

[6]Козлов Б. Проблема «документализма» в русской журнальной критике 1890-х годов. О художественной документальной литературе. Иваново. 1979. стр.38-39.

[7]Местергази Е.Г. Литература нон-фикшн/non-fiction: Экспериментальная энциклопедия. Русская версия. Москва. 2007. стр.15.

[8]Алексиевич С. Интервью автора с самим собой о пропущенной истории. Чернобыльская молитва-Хроника будущего http://magazines.russ.ru/druzhba/1997/1/aleks.html

[9] – Алексиевич С. Чернобыльская молитва: Хроника будущего. Москва. Время. 2007. стр. 136.

[10] – Saxena R. (ed.). Я – историк красной цивилизации – Светлана Алексиевич. Window into Russia: Art and society in the XXI Century. INDAPRYAL. New Delhi. 2010. p.75.

[11] – R.Saxena (ed.). Я – историк красной цивилизации – Светлана Алексиевич. Window into Russia: Art and society in the XXI Century. INDAPRYAL. New Delhi. 2010. p.67-68.

(Sonu Saini) Родился, живет и работает в Дели, Индия. Пишет критику. Образование – Магистр философии (2010), степень кандидата наук. Работает преподавателем русского языка и литературы на кафедре слав.

Публикации в журнале ПРОЛОГ:

© Москва, Интернет-журнал “ПРОЛОГ” (рег. номер: Эл №77-4925 свидетельство № 022195)