У монахов молитва

Чудотворные слова: у монахов молитва в полном описании из всех найденных нами источников.

Оглавление

1 МОНАХ – ЕСТЬ МАЯК, УТВЕРЖДЕННЫЙ НА СКАЛАХ
2 Миру ничего не нужно от монаха больше, чем молитва
3 Подворье Патриарха Московского и всея Руси храма Покрова Пресвятой Богородицы в селе Покровском

МОНАХ – ЕСТЬ МАЯК, УТВЕРЖДЕННЫЙ НА СКАЛАХ

— Паисие, каково дело монаха?

— Дело монаха — стать сосудом Святаго Духа. Он должен сделать своё сердце таким чутким, как листочек сусального золота. Все делание монаха есть любовь, и в путь свой он тоже выходит от любви к Богу, которая заключает в себе и любовь к ближнему. Монах размышляет о несчастье человечества, его сердце уязвляется болью, и он непрестанно сердечно молится о мире. Так монах милует и помогает миру молитвой. Есть монахи, помогающие людям больше, чем мог бы помочь им весь мир. К примеру, человек мирской помогает бедняку килограммом риса и парой апельсинов, да и те часто даёт лишь для того, чтобы его увидели другие, которых он сам при этом еще и осуждает за скупость. Но монах творит молитву и ею, в молчании, — шлет целые тонны помощи своим ближним.

Монах не намечает собственной программы действий, не составляет мирских проектов миссионерской работы, он идёт вперёд без всякого собственного плана, и добрый Бог включает его в Свой Божественный План, а если это понадобится, то Он ведомым Ему способом может послать его и на Апостольский подвиг. Бог не требует от монахов, чтобы они выходили в мир и водили людей за ручку. Он хочет, чтобы монахи опытом своей личности — ДАВАЛИ людям Свет и таким образом руководствовали их к Вечной жизни. То есть служение монаха не в том, чтобы помогать миру, находясь в миру. Монах уходит далеко от мира не потому, что он ненавидит мир, но потому, что он — любит его. Живя вдали от мира, монах своею молитвой — поможет ему в том, в чём нельзя помочь по-человечески, но одним лишь Божественным вмешательством. Поэтому монах должен находиться в постоянной связи с Богом, принимать от Него сигналы и указывать людям правильный путь к Богу.

Я долго не мог понять, как понимают католики некоторые вещи. Но вот недавно ко мне зашли два католика из Рима, и моё недоумение разрешилось. Что такое Православие, они не понимали, но настроены были по-доброму. "Почему, — спросили они меня, — монахи сидят здесь? Почему они не идут в мир на общественное служение?" — "А разве, — ответил я, — маяки не должны стоять на скалах? Что, прикажете им переехать в города и подключиться к работе уличных фонарей? У маяков свое служение, у фонарей свое."

Монах — это не лампочка, которая висит над городским тротуаром и светит пешеходам, чтобы те — не спотыкались. Монах — есть далекий МАЯК, утвержденный высоко на скалах и своим сиянием освещающий моря и океаны и показывающий ПУТЬ — НАПРАВЛЕНИЕ для того, чтобы корабли – люди, народы — ШЛИ верным путем и ДОСТИГАЛИ Бога — пункта своего НАЗНАЧЕНИЯ.

Монахи — это регулярное войско Христа, поэтому они и не получают за свою службу денег. Вон, посмотри, многие люди не могут забыть Святой Горы Афон. В любом другом месте, куда бы они ни поехали, с них потребуют деньги и т. п., а на Святой Горе им нужно только получить разрешение на ее посещение; после этого они бесплатно могут идти по ней, куда захотят. Денег ни за еду, ни за ночлег с них не возьмут. Люди находят на Святой Горе нечто совершенно иное и получают от этого пользу.

После последнего пожара на Святой Горе туда приехало несколько высоких чиновников из ЕЭС посмотреть, в чём есть нужда, и выделить помощь. Были они и у меня в каливе. Во время беседы я сказал им следующее: "Мы пришли сюда давать, а не брать." — "Такое мы слышим впервые," — признались они и тут же записали услышанное в блокноты. Разве мы стали монахами для того, чтобы получать материальные блага? Мы стали монахами для того, чтобы давать духовное, не получая [взамен] материального. Нам необходимо быть свободными от житейского, чтобы радеть о духовном. Ради любви ко Христу мы бежали в горы, чтобы освободиться от неволи страстей самим и освободить от неё других. Задача монахов в том, чтобы от молитв и доброго примера — люди получили помощь и духовно Возродились.

Монах печётся о спасении собственном и о спасении всех живых и всех усопших. Настоящая, Божественная любовь кроется для монаха в боли за спасение своей души и в боли за спасение всего мира. Посвящённая Богу душа монаха содействует спасению не только его родных, но и земляков. Поэтому в Малой Азии в добром обычае было иметь хотя бы одного монаха от каждого рода, чтобы он предстательствовал о всех. В Фарасах, когда кто-то становился монахом, сельчане устраивали праздник на всё село. "Он, — говорили люди, — теперь и селу нашему будет помогать."

Конечно, монах никогда не говорит: "Я спасу мир." Он молится о спасении мира параллельно с молитвой о своём собственном спасении. А когда добрый Бог, услышав его молитву, помогает миру, монах не говорит: "Я спас мир, — но: — Бог спас мир." Монах должен достичь такого состояния, чтобы молиться: "Боже мой, Ты на меня не гляди, меня не милуй. Позаботься о мире, помилуй его." Монах молится так не потому, что сам он не нуждается в милости Божией, но потому, что имеет многую любовь к миру.

Миру ничего не нужно от монаха больше, чем молитва

В дни Рождественских чтений, которые проходили в этом году в стенах Сретенской обители Москвы, мы попросили настоятеля монастыря преподобной Марии Египетской в Нью-Йорке архимандрита Иоакима (Парра) ответить на насколько вопросов о современных особенностях монашеской жизни.

– Отец Иоаким, какие черты, на Ваш взгляд, отличают современное монашество?

Господь говорит нам, что мы в мире, но не от мира. Монашеская брань – в том, чтобы удалить себя из мира для общения с Богом и братьями и одновременно присутствовать в мире, свидетельствуя о Христе. Мы не можем позволить, чтобы окружающая обстановка контролировала нас. Мы вынуждены бороться за то, чтобы быть наедине с Богом, находясь вместе с другими людьми. Но самое сложное для современных монахов – это простота. Наш мир настолько технологичен, что мы привыкли постоянно что-то делать – это естественная тенденция – а нам надо учиться быть. Проблема, которая стоит перед современным монахом, – научиться быть с Богом и ближним.

В чем же состоит наша брань сегодня? Как осуществить ее? Брань древних и современных монахов совершенно одинакова, разница заключается лишь в том, что у нас слишком много всего есть и мы практически лишены возможности оставаться наедине с собой. Мы не можем пройти несколько километров, чтобы оказаться в пустыне. В нашей стране, даже уезжая далеко в горы, туда, где, кажется, никого не должно быть, обязательно услышишь телефонный звонок, увидишь самолет и туристов с палатками. Так что брань одна и та же, но облик, который она принимает, отличается от прежнего.

– Современный человек привык находиться в информационном пространстве. Присутствовать в этом пространстве важно сегодня и для Церкви. Это дает возможность людям получать объективную оценку о происходящих в Церкви и обществе событиях, но главное – свидетельствовать о Христе, используя для этой цели современные средства. У многих монастырей на канонической территории Русской Православной Церкви есть сайты. Но насельники монастырей, получая послушание трудиться в интернете, нередко огорчаются. Они хотели удалиться от мира, а такое послушание возвращает к мирскому образу мыслей. Можно ли как-то помочь им в этой ситуации?

– Если человек не живет молитвенной жизнью, если он по-настоящему еще не стал монахом, он будет разрушен, работая для мира. Например, если вы раньше были алкоголиком, алкоголь сломал вашу жизнь, но благодатью Божией и с помощью людей вы научились не пить, живете трезвым, скажем, пять лет, и кто-то говорит вам: «Теперь ты пойдешь работать с алкоголиками, потому что 30 лет ты пил, но целых пять лет ведешь здоровый образ жизни, значит сможешь рассказать алкоголикам, как изменить себя». Но тот, кто был алкоголиком, должен помнить: то общее, что есть у него с другими алкоголиками, это алкоголизм, а не трезвость. Вернуться к алкоголизму у бывшего алкоголика больше шансов, чем изменить жизнь алкоголиков.

Монах, когда получает послушание работать для мира, должен помнить, откуда он пришел. То общее, что есть у него с людьми из мира – это мир, а не Бог. И если он хочет сохранить монашескую жизнь, которую обрел, то не должен позволять миру возвращать себя в прошлое. Так что это очень деликатная и сложная ситуация.

Да, Церковь должна быть той структурой, которая проповедует, учит и предоставляет информацию о себе, но люди, руководя этим процессом, должны принимать во внимание, могут ли те, на кого возложено такое послушание, понести его.

– Это касается любого послушания, связанного с социумом?

– Если монах принимает работу для мира как послушание и постоянно помнит, что это не его инициатива, а делание ради Христа и Церкви, тогда любое послушание может быть благословенным занятием для него. Мы должны быть в непрерывном диалоге с нашими духовными наставниками, настоятелем, архиереем. Это нелегко, потому что работа может подменить собой жизнь, но это не жизнь, а мы всего лишь люди; монахи – люди, и должны помнить не только о сильных сторонах своей натуры, которые нам дал Господь, но и о своих слабостях, и не принимать на себя больше, чем то, с чем мы можем справиться.

Я думаю, что миру ничего не нужно от монаха больше, чем молитва. Нет такой работы, которая не могла бы быть выполнена монахами лучше, чем молитва. Посвящение себя пребыванию наедине с Богом бесценно. Никакая другая работа не может быть важнее этого служения, но осознание этого не приходит без молитвы.

Мы становимся очень прагматичными порой: видим необходимость в заботе о Церкви, монастырях. Конечно же, это важно, но, тем не менее, это нельзя сравнить с ценностью того, ради чего мы стали монахами. Мы пришли сюда, чтобы быть противоположностью миру: его ценности и заботы – это не наши заботы и ценности, и в действительности ценности и заботы мира не являются ценностями и заботами христианина вообще.

Для нас как для монахов сложно быть погруженными в деятельность, которая требует времени и сил. Духовно мы находимся в лучшем состоянии, когда мы бедны, нежели когда богаты и источник и цель нашей жизни удаляется от нас. Мы знаем, что когда мы послушливы, мы приближаемся к цели монашеской жизни, и все же более всего мы нуждаемся в молитве, посредством которой происходит возрастание в монашестве.

Если у человека есть жена и дети, и он работает только ради того, чтобы содержать их, подолгу задерживается на работе, не видит своих детей кроме того времени, когда они спят, не бывает со своей женой, – то даже если он предоставляет еду и кров своей семье, взаимоотношения начинают страдать, потому что есть вещи более важные, чем материальные нужды. Время, проведенное вместе, любовь, взаимное уединение – без всех этих вещей человек неизбежно задается вопросом: а зачем я нахожусь в браке? То же самое для монаха: если я не могу молиться, не могу ходить на службы, для чего я здесь? Ведь вся эта работа может быть выполнена и мирянином.

– Еще один вопрос также связан с современными особенностями монашества. В нашей стране в последнее время регулярно проходят монашеские форумы. Есть люди, которые смущены этим и полагают, что не монашеское дело собираться для решения каких бы то ни было проблем. Как Вы думаете, не вредят ли такие собрания духовной жизни насельников монастырей?

– Разумеется, хорошо, когда что-то организовано с целью разрешить жизненные вопросы людей. Есть много разных образов монашеского жития. Кто-то живет в лесу один, и это важно для Церкви. Не только для спасения конкретно этого человека, но и для осознания присутствия Бога, для Церкви как таковой. Есть монашествующие, которые призваны служить в священническом сане, и это также важно. Есть те, кто живет в больших сообществах, занимается преподавательской деятельностью или работой. Для всех этих людей монашеские форумы могут быть очень важны, потому что они помогают осознать, в чем заключается проблема. Но это лишь начало. Как сделать так, чтобы осознание присутствия Бога стало непрестанным предметом размышления каждого из нас?

Центр внимания всегда должен быть на том, что мы принадлежим Богу. Главные наши взаимоотношения это взаимоотношения с Богом. Я встречал монахов и монахинь, которые были пострижены в мантию, но говорили, что не умеют молиться: «Я не знаю, что делать, я не могу сидеть в церкви или в своей келье в одиночку. Я читаю молитвы, но я не знаю, что я делаю. Мне хорошо, когда я работаю». Для меня это сродни тому, как если бы муж сказал, что он не умеет говорить со своей женой. Он работает для своей семьи, потому что хочет быть любящим супругом, но не знает, как быть с ней, не знает, как говорить с ней. Взаимоотношения между ними есть, но они не развиты. Монахи, которые могут работать и не могут молиться, которые хотят быть вовлеченными в разнородную деятельность в миру и монастыре, не развиваются в монашестве. Нужно расти в этой жизни, чтобы взаимоотношения с Богом были полными. Для этого необходимо, чтобы монахи, которые знают, как молиться, посвятили бы время тому, чтобы обучать тех, кто не умеет молиться. Это обучение происходит не в классах, не с помощью книг и не на компьютере. Оно осуществляется посредством присутствия с теми, кто молится, в жизни, в общении, через пребывание с теми людьми, которые уже нашли источник своей жизни.

Я помню, как однажды в центральном парке Нью-Йорка гулял с одной из своих пожилых и больных прихожанок, ей было очень тяжело идти, и мы присели на скамейку. Мимо нас шли люди, их было очень много. Стоял прекрасный осенний день, воздух был чист. И вдруг через дорогу от нас заплакала девочка четырех-пяти лет. Она не кричала, но глаза ее были мокрыми, губы дрожали. Видимо, она испугалась потому, что потеряла родителей. Мир настолько безумен сегодня, что я смотрел на эту девочку и думал: «Если сейчас подойду к ней в своей монашеской одежде, то испугаю ее насмерть, а люди вокруг решат, что "этот сумасшедший человек" пытается что-то сделать с ребенком». И пока я размышлял, женщина лет пятидесяти подошла к девочке, села рядом с ней на землю и, протянув руку, попросила: «Дорогая, дай мне свою ручку. Все в порядке». Девочка положила свою ладошку в ее руку, и тогда женщина обняла ее. «Все будет хорошо», – сказала она. И как только она это сделала, откуда-то появилась мама, но ребенок был уже спокоен. Женщина словно передала испуганной девочке свое спокойствие, свою любовь и доброту. Вот что может сделать человек молящийся по отношению к тому, кто не молится: «Позволь, я протяну тебе свою руку, пойдем молиться. Я поделюсь тем, что у меня есть, и страх уйдет». У вас есть молитва, и вы начинаете молиться вместе с теми, кто не молится. Книга не сделает этого, здесь очень важны живые отношения.

– Расскажите, пожалуйста, как проходит день в Вашем монастыре, как Вы общаетесь с братией, как вы молитесь вместе?

– Я верю, что настоятель – это не позиция привилегированного. Как настоятель ты должен прежде всего быть первым монахом: должен быть в церкви первым, а не последним, должен бывать на службах и не пропускать их ради других занятий. Независимо от того, как ты себя чувствуешь, ты встаешь и идешь в церковь. Это значит и то, что ты постоянно доступен для братии, что выполняешь свое послушание, в чем бы оно не заключалось. Если ты физически способен, ты работаешь: моешь пол, чистишь одежду, готовишь еду, потому что, во-первых, ты монах. И если ты делаешь это, монахи постоянно видят тебя как пример для подражания.

Члены нашей общины – это люди разных национальностей, разного образования, разного социального статуса. Мы пришли из мира, исполненного комфорта. Но мы также пришли из того мира, который ничего не знает о любви: где разрушенные семьи, семьи с дисфункциональными отношениями, половой распущенностью, аддиктивным поведением родителей и детей. Мир наполнен сломленными людьми, ищущими Бога. Они нуждаются в исцелении. Прежде чем с ними можно будет что-то делать, их нужно исцелить. Христос выбрал Своих апостолов как учеников, и они жили вместе как семья. Мы тоже стараемся жить как семья: вместе работаем, молимся, учимся. Пытаемся понять, что означает жить во взаимоотношениях любви.

Наш день начинается утреней в шесть утра по вторникам и четвергам. После утрени мы завтракаем, потом занимаемся и после занятий, в полдень, читаем часы, потом обедаем. После обеда – работаем; в зависимости от вида работы, в три или четыре часа заканчиваем ее. В пять часов вечерня, после которой ужин. Потом убираем дом, моем посуду. В 19.30 – повечерие, и все начинается заново. В среду и пятницу вечерня – в шесть, еда до вечерни. В 23 часа мы приходим в церковь, чтобы служить утреню и Литургию до утра. Затем спим, утром идем на занятия и так далее. Литургию мы обычно служим в субботу, воскресенье, во вторник и в четверг. И конечно, если есть праздник, то по праздникам.

Я думаю, что ночные бдения очень важны для монахов по многим причинам. Так я напоминаю монахам о необходимости молиться о мире. Молодые люди в развитых странах зачастую проводят ночь, греша. Большую часть греховных деяний, которые совершает человек, он совершает ночью, поэтому в течение ночи мы чувствуем глубокую связь с миром. Сначала это казалось слишком трудным для братии, но через некоторое время они полюбили бдения. В ночной молитве всегда есть элемент пасхального богослужения. На ночную молитву сложно прийти, но всегда радостно уходить после молитвы. Большая часть людей отправляется спать из храма в очень хорошем настроении. Так что мы немного пытаемся практиковать аскетизм.

– В вашей обители кто-то из братии занимается социальным служением?

– Лично я – да, братия находится в монастыре ради молитвы. Мы проводим богослужения в англоязычном приходе в Нью-Йорке, не всегда я совершаю богослужения, там бывают и другие иеромонахи. Мы сподвигаем наших прихожан к тому, чтобы сами миряне совершали социальное служение – кормили бедных, бездомных.

5 февраля 2014 г.

скрыть способы оплаты

Подпишитесь на рассылку Православие.Ru

Рассылка выходит два раза в неделю:

В воскресенье — православный календарь на предстоящую неделю.
Новые книги издательства Сретенского монастыря.
Специальная рассылка к большим праздникам.

Подворье Патриарха Московского и всея Руси храма Покрова Пресвятой Богородицы в селе Покровском

Московская епархия (г.Москва), Никольское благочиние

Епархиальное собрание г.Москвы
21 Декабрь 2017
Богослужение на престольный праздник в день памяти свт.Николая Чудотворца
19 Декабрь 2017

Все новости

Объявления

У нас теперь своя страничка в Фейсбук
09 Май 2017
Дружественные сайты
22 Ноябрь 2015

Главная
Новости
Общецерковные новости
Объявления
История храма
Иконы храма
Наш Настоятель
Руководство прихода
Воскресная школа
Социальное служение
Готовимся к таинству св.Крещения
Толкование Священного Писания
Молитвы
Монастырский листок
Душеполезное чтение
Начинающему христианину
Библиотека
Поэтическая страничка
Публикации
Реквизиты
Контактная информация
Фотографии
Видеозарисовка

О монашестве. Общие сведения.

Монашество (монахи, монастыри — от греч. μ?νος — один, одинокий) — буквально означает «уединённое, одинокое жительство».

В первые времена христианской Церкви почти все верующие вели чистую и святую жизнь, какую требует Евангелие. Но находились многие из верующих, которые искали высшего подвига. Одни добровольно отказывались от имущества и раздавали его бедным. Другие, по примеру Божией Матери, св.Иоанна Предтечи, апостолов Павла, Иоанна и Иакова, принимали на себя обет девства, проводя время в непрестанной молитве, посте, воздержании и труде, хотя они не удалялись от мира и жили вместе со всеми. Такие люди назывались аскетами, т. е. подвижниками.

С третьего столетия, когда вследствие быстрого распространения христианства строгость жизни среди христиан стала ослабевать, подвижники стали удаляться жить в горы и пустыни, и там, вдали от мира и его соблазнов, вели строгую подвижническую жизнь. Удалявшиеся от мира подвижники назывались отшельниками и пустынниками. Так положено было начало монашеству, или по-русски — иночеству, т. е. иному, удаленному от соблазнов мира образу жизни.

Иноческая жизнь, или монашество, — есть удел только немногих избранных, имеющих «призвание», т. е. непреодолимое внутреннее желание иноческой жизни, чтобы всецело посвятить себя на служение Богу. Как и сказал о том Иисус Христос: «Кто может вместить, да вместит». (Мф. 19, 12).

Св. Афанасий говорит: «Два суть чина и состояния в жизни: одно — обыкновенное и свойственное человеческой жизни, т. е. супружество; другое — ангельское и апостольское, выше которого быть не может, т. е. девство или состояние иноческое».

Прп. Нил Росанский говорит: «Монах есть Ангел, а дело его есть милость, мир и жертва хваления».

Вступающие на путь иноческого жития должны иметь твердое решение: «отречься от мира», т. е. отказаться от всех земных интересов, развивать в себе силы духовной жизни, во всем исполняя волю своих духовных руководителей, отказаться от своего имущества и даже от старого имени. Инок берет на себя добровольное мученичество: самоотречение, жизнь вдали от мира среди труда и лишений

Монашество само по себе не является целью, но оно служит средством к достижению высшей духовной жизни. Цель иночества есть приобретение нравственной духовной силы для спасения души. Иночество есть величайший подвиг духовного служения миру; оно охраняет мир, молится за мир, духовно окормляет его и предстательствует за него перед Богом, т. е. совершает подвиг молитвенного заступничества за мир.

Родиной монашества считается Египет, а отцом и учредителем — прп. Антоний Великий. Прп. Антоний был основателем отшельнического иночества, которое состояло в том, что каждый инок жил отдельно друг от друга в хижине или в пещере, предаваясь посту, молитве и трудам на пользу свою и бедных (плели корзины, циновки и т. д.). Но все они находились под руководством одного начальника или наставника — аввы (что значит «отец»).

Еще при жизни Антония Великого появился другой род иноческой жизни. Подвижники собирались в одну общину, трудились каждый по своей силе и способностям на общую пользу и подчинялись одним правилам, одному порядку, так называемому уставу. Такие общины назывались киновиями или монастырями. Аввы монастырей стали называться игуменами и архимандритами. Основателем общежительного иночества считается прп. Пахомий Великий. Из Египта иночество скоро распространилось в Азию, Палестину и Сирию, а потом перешло в Европу.

На Руси иночество началось почти одновременно с принятием христианства. Основателями иночества на Руси были прп. Антоний и прп. Феодосий, жившие в Киево-Печерском монастыре.

Большие монастыри, с несколькими сотнями монахов, стали называться лаврами. Каждый монастырь имеет свой распорядок жизни, свои правила, т. е. свой монастырский устав. Все монахи должны обязательно выполнять различные работы, которые по монастырскому уставу называются послушаниями.

Монашество могут принимать не только мужчины, но и женщины — с такими же точно правилами, как и у монахов-мужчин. С древности существуют женские монастыри.

Желающие вступить в иноческую жизнь должны прежде испытать свои силы (пройти искус) и тогда уже дать невозвратные обеты. Люди, проходящие предварительные испытания, называются послушниками. Если они в течение долгого испытания оказываются способными стать монахами, то их облекают в неполное одеяние инока, с установленными молитвами, что называется рясофором (право ношения рясы и камилавки), чтобы в ожидании полного иночества, они еще больше утверждались на избранном пути. Послушник после этого называется рясофорным.

Самое иночество заключает в себе две степени: малый и великий образ (образ ангельского жития), которые по-гречески называются «малая схима» и «великая схима».

При вступлении в самое иночество над монахом совершается последование малой схимы, в которой монах дает обеты иночества и ему дается новое имя. Когда наступает момент пострижения, монах трижды дает игумену ножницы в утверждение своего твердого решения. Когда игумен в третий раз принимает из рук постригаемого ножницы, то он, с благодарением Богу, постригает крестообразно волосы ему во имя Пресвятой Троицы, посвящая его этим всецело на служение Богу.

На принявшего малую схиму надевают параманд (параманд — небольшой четырехугольный плат с изображением Креста Господня и орудий Его страданий), подрясник и пояс; затем постригаемый покрывается мантией — длинным плащом без рукавов. На голову надевается клобук, так называется камилавка с длинным покрывалом — наметкой. В руки даются четки — шнурок с нанизанными на него шариками для подсчета молитв и поклонов. Все эти одежды имеют символическое значение и напоминают монаху о его обетах.

В заключение обряда дается в руки новопостриженному крест и свеча, с которыми он стоит всю Литургию до самого Св. Причастия.

Монахи, принимающие великую схиму, дают еще более строгие обеты. Им еще раз меняют имя. В облачении также есть изменения — вместо параманда надевают аналав (особый плат с крестами), на голову вместо клобука надевают куколь, покрывающий голову и плечи. Принято называть схимниками исключительно тех иноков, которые пострижены в великую схиму.

Если монах поставляется в игумены, то ему дается жезл (посох). Жезл есть знак власти над подчиненными, знак законного управления братией (монахами). Когда игумен возводится в архимандриты, на него надевают мантию со скрижалями. Скрижалями называются четырехугольники из материи красного или зеленого цвета, нашитые на мантию спереди, два наверху и два внизу. Они означают, что архимандрит руководит братией по заповедям Божиим. Кроме того, архимандрит получает еще палицу и митру. Обычно из архимандритов поставляются на высшую степень священства — в епископы.

Монашество и монастыри в России

Появление монастырей на Руси, по всей вероятности, относится к первым временам русского христианства. Сохранилось предание об основании Спасского монастыря близ Вышгорода греческими монахами, пришедшими на Русь во время ее Крещения.

В 1051 году преподобный Антоний Печерский принес на Русь традиции афонского монашества, основав в 1062 г. знаменитый Киево-Печерский монастырь, ставший центром религиозной жизни Древней Руси. Строгая подвижническая жизнь первых печерских иноков способствовала развитию в народе аскетического духа, выражавшегося в постоянном основании новых монастырей.

Монастыри в начальный период были общежительными и в основном городскими или располагались близ городов. В XII в. монастырей в Киеве было до 17, в Чернигове и Переяславле по 4, в Галиче и Полоцке по 3, в Смоленскe 5. На юге развитие монастырей задерживали постоянные набеги половцев, печенегов и других кочевых народов. Поэтому искавшие уединения избирали более спокойные, безопасные места на севере России. Там главным образом и развивается монашество. В Новгороде в XII в. было около 20 монастырей, в Новгородской области — около 10, в Ростове 2, в Суздале 4, во Владимире 5.

Татарское иго привело к разрушению некоторых монастырей, но и способствовало постройке новых. XIV век был временем особенно сильного развития монашества на Руси. До половины XV века, за полтора столетия было основано до 180 новых монашеских обителей. Увеличению числа монастырей способствовали, с одной стороны, льготы, которыми пользовалось русское духовенство от татар, с другой — усиление религиозного чувства под влиянием недавних ужасов татарского нашествия.

В этот период под влиянием внутренних и внешних факторов началось движение пустынножителей, мощный импульс которому дала деятельность прп. Сергия Радонежского, его учеников и последователей. Отшельничество — по греч. «анахоретство» — подвижников, их жажда «отвержения мира», индивидуальные духовные устремления оказались в сопряжении с процессом внутреннего освоения земель Северо-Восточной Руси, окультуривания дикой природы, расчистки леса под пашню, освоения природных угодий и промыслов, прокладки дорог, открытия водных источников.

Особое значение получает Свято-Троицкий монастырь, основанный в середине XIV в. преподобным Сергием Радонежским. Из него расходились по северу России иноки, которые основывали новые обители.

В одних вновь созданных монастырях насчитывалось до 300 иноков, в других было 6, 5 и даже по 2 монаха. Малые монастыри в основном не были самостоятельны, но зависели от больших и управлялись их настоятелями. Общежительное устройство монастырей не было господствующим; в значительной их части каждый монах имел свое хозяйство, жил отдельно, и только для богослужения они сходились вместе. Таким характером отличались преимущественно северные небольшие монастыри, имевшие от 2 до 10 братий.

В XV–XVI вв. насчитывают до 300 вновь основанных монастырей. Монах свободно мог уходить из монастыря, не спрашивая ни у кого согласия, избирал себе уединенное место, строил келью, собирал несколько душ братии — и образовывался монастырь, на который не стоило уже большого труда выхлопотать пожертвования от людей благочестивых. Богатые и знатные люди иногда сами основывали свои монастыри, состоявшие в полной от них зависимости. Большие обители высылали от себя как бы монастыри-колонии — приписные монастыри, которые и оставались в их заведовании. Иногда одни монастыри приписывались к другим по распоряжению своего основателя или правительства. Почти все более или менее значительные монастыри, кроме северных, были общежительными. В XVII в. возникло еще свыше 220 обителей.

Император Петр I смотрел на монахов как на людей, которые «поедают чужие труды», от которых являются, сверх того, «забобоны, ереси и суеверия». Регламент духовной коллегии содержал постановление не строить без разрешения государя и Священного Синода новых монастырей, старые сводить вместе, а церкви их обращать в приходские. Синод должен был искоренять «предрассудок» русских людей, «будто можно было спастись только через пострижение». В 1723 г. был издан указ, вовсе запрещавший пострижение монахов; на освободившиеся места было повелено помещать в монастыри инвалидов, нищих, калек. Указ этот, грозивший уничтожением монастырей, был, впрочем, скоро отменен.

Настоятелями монастырей могли быть назначаемы только лица, известные правительству. Монахам запрещалось держать чернила и писать что-нибудь без ведома настоятеля. Монах мог отлучаться из монастыря не более четырех раз в год и то каждый раз с особого разрешения настоятеля; не иначе как с дозволения последнего и только при свидетелях мог он принимать гостей.

Такие строгие меры объясняются, главным образом, тем, что Петр I видел среди монастырей противодействие своим реформам. Если при Петре монастыри не были окончательно уничтожены, то по следующим двум основаниям:

1. они должны были служить для удовлетворения религиозной потребности некоторых лиц, стремящихся к уединению;

2. в них избранные монахи должны были приготовляться к высшим духовным должностям. Для этого при монастырях должны были учреждаться ученые братства, школы. Неученые монахи должны были заниматься каким-нибудь трудом — столярным, иконописным и т. п.; монахини должны были прясть, вышивать, плести кружева. При монастырях предполагалось открыть также больницы, богадельни и воспитательные дома.

При Анне Иоанновне был возобновлен закон об уменьшении числа монахов. Было запрещено постригать кого бы то ни было, кроме вдовых священников и отставных солдат; наличных монахов велено было переписать. Перепись эта, произведенная в 1732 г., открыла массу постригшихся вопреки указам: их велено было расстригать и отдавать в солдаты. По свидетельству Синода, в 1740 г. в монастырях оставались только дряхлые старики, ни к какому богослужению не способные. Синод опасался, как бы монашество и вовсе не прекратилось на Руси.

Законы Петра I были несколько смягчены при Елизавете Петровне. В 1760 г. было разрешено постригаться в монастырь лицам всех сословий. К началу царствования Екатерины II в России насчитывалось до 1072 монастырей.

В 1764 г. были введены штаты, и число монастырей значительно уменьшилось. Здания закрытых монастырей обращались в казармы, госпитали и т. п. Новые монастыри строились только с высочайшего разрешения. Число монахов во многих обителях вследствие скудности их средств не увеличивалось и даже уменьшалось, часто не достигая цифры, положенной по штатам

Во всех монастырях Синод старался вводить общежитие с целью способствовать поднятию монастырской нравственности. Из среды монашествующих начинает теперь выделяться ученое монашество, пользующееся известными льготами и составляющее как бы привилегированный класс. Для него в 1766 г. были отменены указы Петра I, запрещавшие при монастырском общежитии иметь частную собственность. Кроме содержания от монастырей, ученые монахи получали также жалованье от школ, в которых состояли преподавателями.

При Александре I, относившемся вообще с большими симпатиями к монашеству, положение последнего значительно улучшилось. Городское имущество монастырей освобождено от платежей и большинства повинностей, а недвижимое имущество вне городов — от платежа оброка в казну. Число насельников обителей стало увеличиваться.

В Синодальный период (1721–1917 годы) монахи деятельно занимались духовным просвещением и миссионерством на окраинах Российской империи.

После прихода большевиков к власти многие епископы, тысячи священников, монахов, монахинь и мирян были подвергнуты репрессиям вплоть до расстрела и потрясающих своей жестокостью убийств. Практически все монастыри были закрыты и разграблены.

Празднование 1000-летия Крещения Руси в 1988 году положило начало возрождению монашеской жизни в стране. Новым инокам предстояло не только восстановить сотни монастырей из руин, но и возродить традиции образовательного, просветительного, благотворительного, миссионерского, церковно-общественного монашеского служения.

Монашество — явление, непонятное большинству. Это не удивительно, ведь образ жизни монаха стоит вне мира, принципиально отмежевавшись от всего, что миру привычно и естественно. И мир не способен понять того, кто сознательно стремится за его пределы.

Но испытующие с благим настроем могут приблизиться к пониманию смысла монашества. Для этого необходимо уяснить, как в Православии понимается слово «грех».

Современное общество уверено, что грех — это некая вина перед Богом, в которой нужно «каяться». При этом и само понятие покаяния часто не осознается адекватно.

В православном же богословии термин «грех» имеет несколько значений:

• Личный грех — сознательное нарушение воли Божией отдельно взятой личностью.

• Прародительский грех — личный грех Адама и Евы в Раю.

• Родовой грех — следствие греховной жизни семьи, рода, особые склонности к каким-либо страстям членов одной семьи.

• И наконец, самое важное для темы о монашестве, первородный грех — следствие прародительского греха — духовная поврежденность личности, самой сущности человека, удобосклонность человеческой природы ко всему греховному, телесные болезненность и смертность.

Православное христианство учит: природа человека в корне поражена грехопадением, из-за которого произошел разрыв человека с Богом. Повреждение грехом носит наследственный характер, оно стало нормой для человека. Сам человек не может себя исправить, ему это просто не по силам, человеческими усилиями первородный грех непреодолим. Все потомки Адама и Евы несут на себе не вину за их прародительский грех, а печать первородного греха — мы непреодолимо заражены склонностью ко всему греховному, и единственное спасение — во Христе, в Его Жертве.

Таким образом, христианство — это не:

• совокупность нравственных требований (внешне порядочная жизнь без анализа духовного состояния)

• социально-политическое служение (так называемое «богословие освобождения», преобразование общества в благоденствующее на земле, помощь больным, сиротам, престарелым и т. д.; подобная деятельность должна иметь место в жизни христианина, но она не является самоцелью).

Христианство — это осознание своей духовной поврежденности и работа над уврачеванием в себе греха.

А наиболее совершенное стремление человека исцелить в себе следствие первородного греха проявляется в монашестве.

Смысл монашеской жизни — это как можно большее единение души с Богом, для чего человек всемерно очищает сердце от всего, что может этому единению препятствовать. Стремление к малопонятному для мира монашескому образу жизни проистекает, с одной стороны, из осознания человеческой удобосклонности, подвластности греху и желания освободиться от тирании страстей, с другой — из любви ко Христу, которая подталкивает выполнить не только обязательные заповеди, но и принести Богу некий дар — то, что человек может сделать сверх обязанности, именно по любви.

Монашеский образ жизни становится не только понятным, но и необходимым, если правильно уяснить православное учение о первородном грехе, то есть о всемерном греховном повреждении человека.

Целью монашества является осознание в себе греховной поврежденности, исправление ее с помощью благодати Божией, достижение обожения и помощь миру молитвой. И главными средствами достижения этой цели выступают молитва, воздержание и послушание.

Молитва — как постоянная связь с Богом. Воздержание — как ограничение в помыслах, в пище, удовольствиях, сне, одежде, как видимый знак покаяния и осознания своего недостоинства пользоваться доступными земными благами в полной мере. И наконец, главное — послушание духовнику, то есть признание своей греховной поврежденности и вытекающее отсюда смиренномудрие о себе, то есть недоверие своему мнению относительно личностного духовного состояния и способов его исправления.

Четыре обета, которые дают монахи, напрямую связаны с целью монашеской жизни и предоставляют монаху средства к ее достижению. Это — послушание, воздержание, целомудрие, нестяжание. Именно страстями, противоположными этим добродетелям, диавол искушал Христа перед Его выходом на проповедь. Преуспевание именно в этих добродетелях открывает путь к главной цели монашества — обожению человеческой природы.

Противоречит ли такой образ жизни Священному Писанию? Нисколько: «Плод же Духа — любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание. На таковых нет закона. Но те, кто Христовы, плоть распяли со страстями и похотями» (Гал. 5, 22–24). Эта цитата апостола Павла — одно из лучших описаний образа жизни христианина, тем паче — посвятившего себя монашеству.

При правильном духовном становлении в монахе возрастает любовь к ближним, собратиям по монастырю, к мирянам, но любовь не как страстное желание самоутверждения, но как боль за падшее человечество, не познавшее Любви Христа, как искреннее желание спасаться не только самому, но и молиться о спасении всего мира, лежащего во грехе.

Таков монах, и эти основания монашеской жизни неизменны, каким бы «современным» ни становился мир, какие бы требования к Церкви Христовой он ни выдвигал.

Свидетельства Нового Завета: Мф. 5, 48; Мф. 19, 11–12; Мф. 19, 16–21; Мф. 16, 24; Мк. 8, 34; Лк. 9, 23; Флп. 2, 5; Гал. 5, 22–24.

Монашеское молитвенное правило

Что такое молитва? Молитва есть беседа или разговор наш с Богом. (Закон Божий)

Молитва является основой и центром христианской жизни. (Православный катехизис)

Молитва есть главное дело. Она и есть путь наш к Богу. (Свт. Феофан Затворник)

Молитва — великое оружие, неоскудевающее сокровище, основание тишины, корень, источник и матерь тысячам благ. (Прп. Ефрем Сирин)

Великое средство ко спасению — вера, а в особенности, непрестанная сердечная молитва. Вот что есть молитва — это непобедимая победа! (Прп. Серафим Саровский)

Молитва — вещь такая, что, проживши в монастыре несколько лет, не скоро научишься молиться, как следует. (Прп. Амвросий Оптинский)

Не словом только надо молиться, но и умом; и не умом только, но и сердцем, да ясно видит и понимает ум, что произносится словом, и сердце да чувствует, что помышляет при сем ум. Все сие в совокупности и есть настоящая молитва; и если нет в молитве твоей чего-либо из сего, то она есть или несовершенная молитва, или совсем не молитва. (Прп. Никодим Святогорец)

Исихазм – духовное делание монахов-подвижников.

По выражению одного современного православного богослова, если монашество является средоточием православной духовности, то исихазм — самое ядро этого средоточия. Слово «исихазм» (от греч. «исихия» — покой, безмолвие) имеет много значений. Оно связано с представлением об обожении подвижника-христианина уже в земной жизни, с идеей видения Божественного Света в глубине собственного сердца. Обожение достигается не просто личными усилиями человека или божественным даром, но согласным движением человеческой воли и воли Бога.

Исихастами обычно называют монахов-подвижников, которые применяют особые приемы «умного делания» — молитвы как внутренней духовной работы. Она совершается безмолвно и бессловесно, «умом» — глубинах человеческой души. Такая молитвенная практика, очень древняя, получила особую известность в XIII–XIV веках благодаря инокам Святой горы Афон.

Наиболее полное богословское обоснование исихазму дал святитель Григорий Палама (1296–1359), митрополит Фессалоникийский. Он учил, что, хотя сущность Бога непознаваема, Божество можно непосредственно созерцать и познавать благодаря присутствию в мире нетварных (т. е. несотворенных, существующих вечно) божественных энергий.

Существует множество видов этих энергий, но в любой из них таинственным образом полностью присутствует Бог Живой. В церковных Таинствах христианин в той или иной мере усваивает эти энергии. Их и видит «внутренними очами» подвижник как Фаворский свет — тот самый, который видели ученики Иисуса Христа при Его Преображении на горе Фавор.

Исихазм пронизывает всю историю Православия. Присущие ему идеи и устремления прослеживаются уже в творениях отцов Церкви первого тысячелетия. Они оказали огромное влияние и на духовную жизнь Русской Православной Церкви: видением Фаворского света, верой в реальность богообщения и обожения человека проникнуты иконопись преподобного Андрея Рублева, деяния преподобного Сергия Радонежского, поучения преподобных Нила Сорского, Паисия Величковского, Серафима Саровского, старцев Оптиной Пустыни.

Монахи молитвой помогают всему миру.

(Старец Паисий Афонский, из книги «Духовное пробуждение»)

«Дело монаха — стать сосудом Святаго Духа. Он должен сделать свое сердце таким чутким, как листочек сусального золота. Все делание монаха есть любовь, и в путь свой он тоже выходит от любви к Богу, которая заключает в себе и любовь к ближнему. Монах размышляет о несчастье человечества, его сердце уязвляется болью, и он непрестанно сердечно молится о мире. Так монах милует мир молитвой.

Есть монахи, помогающие людям больше, чем мог бы помочь им весь мир. К примеру, человек мирской помогает бедняку килограммом риса и парой апельсинов, да и те часто дает лишь для того, чтобы его увидели другие, которых он сам при этом еще и осуждает за скупость. Но монах творит молитву и ею, в молчании, шлет целые тонны помощи своим ближним.

Монах не намечает собственной программы действий, не составляет мирских проектов миссионерской работы, он идет вперед без всякого собственного плана, и добрый Бог включает его в Свой Божественный план, а если это понадобится, то Он ведомым Ему способом может послать его и на апостольский подвиг.

Бог не требует от монахов, чтобы они выходили в мир и водили людей за ручку. Он хочет, чтобы монахи опытом своей личности давали людям свет и таким образом руководствовали их к Вечной жизни. То есть служение монаха не в том, чтобы помогать миру, находясь в миру.

Монах уходит далеко от мира не потому, что он ненавидит мир, но потому, что он любит его. Живя вдали от мира, монах своею молитвой поможет ему в том, в чем нельзя помочь по-человечески, но одним лишь божественным вмешательством. Поэтому монах должен находиться в постоянной связи с Богом, принимать от Него сигналы и указывать людям путь к Нему.

«Почему, — спросили меня, — монахи сидят здесь? Почему они не идут в мир на общественное служение?» — «А разве, — ответил я, — маяки не должны стоять на скалах? Что, прикажете им переехать в города и подключиться к работе уличных фонарей? У маяков свое служение, у фонарей свое». Монах — это не лампочка, которая висит над городским тротуаром и светит пешеходам, чтобы те не спотыкались. Монах есть далекий маяк, утвержденный высоко на скалах и своим сиянием освещающий моря и океаны для того, чтобы корабли шли верным путем и достигали Бога — пункта своего назначения.

Конечно, монах никогда не говорит: «Я спасу мир». Он молится о спасении мира параллельно с молитвой о своем собственном спасении. А когда добрый Бог, услышав его молитву, помогает миру, монах не говорит: «Я спас мир, — но: — Бог спас мир». Монах должен достичь такого состояния, чтобы молиться: «Боже мой, Ты на меня не гляди, меня не милуй. Позаботься о мире, помилуй его». Монах молится так не потому, что сам он не нуждается в милости Божией, но потому, что имеет многую любовь к миру».

Святые отцы о монашестве

Свидетельства Нового Завета: Мф. 5, 48; Мф. 19, 11–12; Мф. 19, 16–21; Мф. 16, 24; Мк. 8, 34; Лк. 9, 23; Флп. 2, 5; Гал. 5, 22–24.

Авва Моисей: Совершенное делание монаха — внимать Богу неуклонно. (Древний Патерик. — М., 1899, с. 424).

Прп. Исаак Сирин: Монах есть тот, кто пребывает вне мира и всегда молится Богу сподобиться будущих благ.

Богатство монаха — утешение, находимое в плаче. А в плаче пребывает тот, кто в голоде и жажде проводит все дни своей жизни. (Цит. по: Старец Иосиф Ватопедский. Слова утешения. — Богородице-Сергиева пустынь, 2005, с. 89).

Прп. Иоанн Лествичник: Все усердно оставившие житейское, без сомнения, соделали это или для будущего ради Царствия, или по множеству грехов своих, или из любви к Богу. Если же они не имели ни одного из этих намерений, то удаление их из мира было неразумно. Впрочем, добрый наш Подвигоположник ожидает, каков будет конец их течения. (Добротолюбие, т. 2. — Троице-Сергиева лавра, 1992 г., с. 491).

Прп. Силуан Афонский: Монах — молитвенник за весь мир; он плачет за весь мир, и в этом его главное дело. /…/ Мир стоит молитвами святых, и монах призван молиться за весь мир. В этом его служение.

Старец Иосиф Ватопедский: Центр всех устремлений и усилий монахов есть не что иное, как возвращение в состояние возможности бытия «по подобию» и осуществляемое таким образом обожение нашей природы. (Старец Иосиф Ватопедский. Слова утешения. — Богородице-Сергиева пустынь, 2005, с. 90).

Старец Иосиф Ватопедский: Монах не ограничивает покаяние узкими рамками прекращения лукавых дел и только, он понимает покаяние как всесовершенное умерщвление злого вплоть до самых простых помыслов. /…/ После покаяния следующее, чему посвящает себя монах, это стяжание добродетелей до той меры, когда будет считать их больше естественной энергией, чем усилием, имея пред собой образ вседобродетельного жития Господа нашего Иисуса Христа. Следующий и последний шаг монаха есть восхищение его ума Благодатию Святого Духа к божественному просвещению и созерцанию. (Цит. соч., с. 90–91).

Прп. Силуан Афонский: Послушание святые Отцы поставили выше поста и молитвы, потому что без послушания человек может о себе думать, что он подвижник и молитвенник, а кто во всем отсек свою волю перед старцем и духовником, у того ум чистый. Непослушливый монах никогда не познает, что есть чистая молитва. Горделивый и любящий творить свою волю, хотя бы сто лет прожил в монастыре, ничего духовного знать не будет, потому что преслушанием оскорбляет старцев и в лице их — Бога.

Старец Иосиф Ватопедский: Мы поверили в то, что Господь призвал, или, лучше, привлек нас в монашеское звание, которое есть не что иное, как абсолютное послушание и подчинение Его всесвятой воле. Следовательно, мы должны стать такими, какими Он хочет нас видеть. Это и является причиной тому, что основной и первой нашей заботой становится послушание. Послушание — это не только повеление Божие, но и пример, исполненный на деле и оставленный нам в подражание Преобразившим нас Спасителем. (Старец Иосиф Ватопедский. Ватопедские оглашения. — Богородице-Сергиева пустынь, 2004, с. 165).

Старец Паисий Святогорец: Дело монаха — стать сосудом Святого Духа. Он должен сделать свое сердце таким чутким, как листочек сусального золота. Все делание монаха есть любовь, и в путь свой он тоже выходит от любви к Богу, которая заключает в себе и любовь к ближнему. Монах размышляет о несчастье человечества, его сердце уязвляется болью, и он непрестанно сердечно молится о мире. Так монах милует мир молитвой. /…/ Бог хочет, чтобы монахи опытом своей личности давали людям свет и таким образом руководствовали их к Вечной жизни. Монах уходит далеко от мира не потому, что он ненавидит мир, но потому, что он любит его. Живя вдали от мира, монах своей молитвой поможет ему в том, в чем нельзя помочь по-человечески, но одним лишь божественным вмешательством. (Блаженной памяти Старец Паисий Святогорец. Слова, т. II. Духовное пробуждение. — М.: ИД «Святая Гора», 2004, с. 331–332).

Старец Паисий Святогорец: Монах печется о спасении собственном и о спасении всех живых и всех усопших. Настоящая, божественная любовь кроется для монаха в боли за спасение своей души и в боли за спасение всего мира. (Цит. соч., т. II, с. 341).

Старец Паисий Святогорец: Будем просить покаяния всему миру. Будем молиться и о тех, кто сознательно делает зло Церкви и не намерен исправляться, чтобы Бог дал им покаяние, а потом забрал их в лучший мир. (Цит. соч., с. 362–363).

Старец Паисий Святогорец: Для того чтобы молитва была настоящей, нужно испытывать боль за людей. Ведь для многих христиан нашей эпохи желание не волноваться стало уже типиконом, образцом. /…/ Вся основа в качестве молитвы. Молитва должна быть сердечной и происходить от боли. Для Бога достоинство имеет не столько количество, сколько качество молитвы. Количество молитвы в монастырях есть, но этого мало, должно быть и качество. Сердечная молитва помогает не только другим, но и нам самим, поскольку она содействует тому, чтобы в нас появилась внутренняя доброта. Когда мы ставим себя на место другого, в нас естественным образом появляются любовь, боль, смирение, благодарность Богу с непрестанным Ему славословием. И тогда, став благоприятной Богу, наша молитва о ближнем помогает ему. (Цит. соч., с. 318).

Старец Иосиф Ватопедский: В сверхъестественной области совершенства и жизни по Богу преследуемая монахом цель — это любовь, которую он старается возделывать во всех областях своей монашеской жизни. Как возможно, чтобы в монастырском уставе, основа которого любовь к Богу и ближнему, отсутствовали общительность и взаимоподдержка? Монах есть никто иной, как член Церкви, поэтому и любовь как основа его бытия сопутствовала его жизни с самого начала распространения Церкви Христовой. /…/ Монахи, проявляя свою любовь, не довольствовались ограниченными рамками филантропии, как некоторые моли бы подумать, но устремлялись ко всем видам нужды ближнего, будь то отдельная личность или вообще все общество. В благоустроенных монашеских центрах всегда существовали больницы, дома престарелых, не было недостатка и в училищах грамотности и искусств. (Старец Иосиф Ватопедский. Слова утешения. — Богородице-Сергиева пустынь, 2005, с. 100–101).

Рекомендуемая литература для тех, кто имеет желание усвоить азы монашеского делания:

• Добротолюбие. — Троице-Сергиева лавра, 1992, т. 2. Подвижнические уроки св. Иоанна Лествичника.

• Добротолюбие. — Троице-Сергиева лавра, 1992, т. 2. Преподобных Варсануфия и Иоанна подвижнические наставления.

• Душеполезные поучения аввы Дорофея.

• Старец Иосиф Ватопедский. Слова утешения. Глава 1. Слово о монашестве. — Богородице-Сергиева пустынь, 2005.